Церковный историк Виктор Антонов: важную роль в возвращении Церкви Казанского собора сыграли сами верующие

RSS

Историю возвращения Казанского (ныне — кафедрального) собора нельзя излагать, не упоминая об усилиях православной общественности города на протяжении нескольких лет. Иначе эта история выглядит неполной и необъективной. В дни празднования 200-летия главного храма Санкт-Петербурга редакция «Воды живой» обратилась к церковному историку Виктору Антонову с просьбой рассказать о событиях конца ХХ века, когда на его глазах и с его непосредственным участием шел нелегкий процесс возвращения святыни верующим.

В Рождество Христово 1987 года по старому стилю исполнялось 175 лет изгнания из России Наполеона и «двунадесяти языков». Эту дату решила отметить православная общественность города. Несколько человек, в том числе и я, вошли с экскурсантами в собор и у могилы Михаила Кутузова прочли отрывок из царского рескрипта по поводу исторического события и пропели «Вечную память». Были возложены венки у памятников Кутузову и Барклаю и продекламированы стихотворения, посвященные фельдмаршалам. После этого мы отправились к дому Кутузова на набережной Невы, где положили цветы к памятной доске. С этого года памятная дата в соборе-музее отмечалась регулярно.

По инициативе Всесоюзного фонда культуры в Рождество Христово 1988 года в собор пригласили светский хор. Он исполнил духовные песнопения и канты в присутствии около сотни собравшихся. К памятникам полководцам вновь были возложены венки. С этого времени мы начали добиваться возвращения собора епархии. Главным оружием стали петиции и обращения, подписанные десятками, а то и сотнями горожан.

7 января 1990 года в соборе прошел митинг, который поначалу предполагался на паперти. Но собравшиеся вошли внутрь с хоругвями и транспарантами, среди которых были требования вернуть собор верующим. Те же требования звучали в речах ораторов. Совершенно неожиданно в собор после литургии приехал митрополит Алексий (будущий Патриарх) с небольшим церковным хором. Он помолился у могилы фельдмаршала и несколько минут беседовал с присутствующими.

Демократическая общественность города заняла в данном вопросе тоже благожелательную позицию. «Не пришла ли пора, — писала газета „Вечерний Ленинград“ 1 августа 1990 года, — поторопить нынешних хозяев Казанского собора освободить поруганный их предшественниками храм? Передать его Церкви — единственному законному владельцу, не пришло ли время? Да и не только здание, а награбленные коллекции, уворованные у народа?».

Чудесное обретение святых мощей преподобного Серафима Саровского в конце 1990 года усилило надежду, что возвращения собора ждать осталось недолго. Во время Рождественского телемарафона «Возрождение» Анатолий Собчак «пообещал митрополиту Иоанну вернуть Церкви Казанский, Исаакиевский и Воскресенский („Спас-на-Крови“) соборы», — писал «Вечерний Ленинград». Правда, созданная осенью решением Ленсовета специальная группа по вопросам передачи собора собиралась крайне редко, хотя в ее обязанности «входило и создание комиссии по ревизии фондов музея». Проволочки продолжались.

Еще шли переговоры, а в соборе началась богослужебная жизнь — первый молебен в 1990 году, в летнюю Казанскую, провел в правом приделе протоиерей Павел Красноцветов, второй, в день праздника Рождества Богородицы, — архимандрит Симон (Гетя), будущий епископ Мурманский. Православная общественность настаивала, чтобы был возобновлен Рождественский молебен об изгнании из России «двунадесяти языков».

В осеннюю Казанскую, 4 октября, первую за 60 лет Божественную литургию отслужил иерей Григорий Красноцветов, сын нынешнего настоятеля, прилетевший в отпуск из Роттердама. Середина храма по-прежнему была еще занята экспозицией предметов культа язычества и вечером, накануне богослужения, он лично указывал музейному сотруднику, каких идолов надлежит закрыть полотном. Служили на переносном антиминсе в присутствии нескольких сотен богомольцев.

Осенью Наталья Недашковская, Николай Симаков и я ездили в Москву на прием к тогдашнему министру культуры Юрию Соломину с петицией верующих о возвращении собора. Министр принял благожелательно и обещал свою поддержку.

С Троицы следующего года богослужения в воскресные и праздничные дни стали постоянными, несмотря на то, что собор по-прежнему был занят музеем. Они совершались в левом приделе. Верующих впускали в собор за две минуты до начала службы, которую должны были заканчивать ровно в десять часов.

Первым настоятелем был назначен ныне покойный игумен Сергий (Кузьмин), в 1981 году окончивший Ленинградскую духовную академию и преподававший в ней. Поначалу, настаивая на возвращение здания, он соглашался на сохранение экспозиции, но только православного культа, и на проведение экскурсий во внебогослужебное время. Естественно, что приходская жизнь в этих условиях была невозможна.

Верующие продолжали проявлять активность. Две субботы подряд, перед Пасхой 1991 года, у Казанского собора можно было увидеть самодельный стенд, возле которого собирались подписи за возвращение храма. Директор музея Станислав Кучинский предлагал «потерпеть года три, а пока взять полтора придела и молиться по воскресеньям и праздникам». Музеем было выработано условие, «согласно которому верующие будут в соборе своеобразными гастролерами и живыми экспонатами к сохраняющейся экспозиции».

Доходило до того, что в Михайлов день, когда отмечается тезоименитство Михаила Кутузова, администрация не позволила служить панихиду у его могилы и протоиерей Павел Красноцветов служил — чему я очевидец — в подвальном коридоре, у основания склепа.

20 апреля 1991 года митрополит Иоанн отправил вице-мэру Вячеславу Щербакову, главе рабочей группы Ленсовета, письмо, в котором говорилось: «Мы приветствовали бы немедленную передачу здания собора в собственность (в крайнем случае в бессрочное пользование) с тем, чтобы взаимоотношения с музеем были урегулированы двусторонним договором». Однако музей, Министерство культуры и УГИОП настаивали за статус-кво, «чтобы музей распоряжался всем зданием, а верующие молились с его „благословения“ по разрешенным дням» (как это сейчас делается в Исаакиевском соборе и «Спасе-на-Крови»).

Наконец в августе того же 1991 года рабочая группа приняла решение передать Государственному музею истории религии дом на Почтамтской улице, 14, куда он должен был перебраться через три года, а собор немедленно передать епархии. Предусматривалось также создание комиссии «по рассмотрению вопросов о передаче части фондов ГМИР прежним владельцам». В новом здании музея экспозиционная площадь была вдвое больше. Между тем ревизия тем выявила, что акты проверки подтверждают наличие только 35 процентов предметов основного фонда музея, на остальные предметы акты отсутствовали.

Месяц спустя, 13 сентября, президиум Ленсовета утвердил упомянутое решение и согласился передать епархии здание собора «в безвозмездное пользование с принадлежащими ему предметами декоративного искусства», чего, к сожалению, пришлось ждать почти десять лет. В Москву тем временем отправилась делегация Ленсовета, «чтобы ходатайствовать о сохранении финансирования реставрационных работ», как того требовало действующее законодательство о памятниках архитектуры.

Названным решением была недовольна прежде всего дирекция музея. Директор Станислав Кучинский неоднократно повторял: «пока в здании фонды, его передавать никому нельзя» и возражал против передачи даже части этих фондов.

В этом его поддержал ныне покойный писатель Михаил Чулаки, опубликовавший в «Вечернем Петербурге» 25 октября 1991 года злобную заметку с такими словами: «Единственный в стране, да едва ли не единственный в мире... замечательный музей исчезнет, а в громадном опустелом соборе будут сиротливо служить жрецы в странных архаических одеждах...» Ответом на статью стал пикет верующих у здания редакции газеты с плакатами «Безбожник Емельян Ярославский на страницах „Вечерки“!». Возмутило то, что газета, ранее выступавшая за возвращение собора, поменяла свою позицию.

Дирекция музея по-прежнему неустанно повторяла: «пока фонды музея в соборе, решения о передаче быть не может». Переезду в новое здание мешало его неготовность — ремонт финансировался плохо. 21 апреля 1993 года два десятка прихожан Казанского собора, настоятель прихода отец Сергий и депутатская комиссия по правам человека пикетировали собор. Причина — несогласие с политикой дирекции ГМИР. Это не помогло — совместное использование продолжалось, хотя юридически оно закреплено не было.

Летом следующего года появилось открытое письмо представителей всех конфессий города. В нем, в частности говорилось: «В настоящее время богослужения в соборе проводятся на основании устного разрешения дирекции музея, которая уже в течении трех лет отказывается от заключения с епархией договора о совместном использовании здания». В письме предлагалось упразднить музей и раскассировать его фонды, отдав их «религиозным объединениям Петербурга и России», а также передать здание Государственному музею истории Санкт-Петербурга, «поручив заключить с епархией договор о совместном использовании и содержании». Ответа на совместное обращение не последовало.

К 1996 году музей потратил более 2 млрд рублей на ремонтные и реставрационные работы. Был готов проект главного иконостаса, на звоннице были повешены восемь новых колоколов. Газеты писали, что в этом году собор все-таки будет возвращен епархии: «сейчас резко активизировался процесс передачи» и «все может быть решено в ближайшие месяц-два». После переезда музей намерен оставить собор на своем балансе, чтобы иметь право проводить там экскурсии.

Но и в начале следующего года Эльга Порецкина, возглавлявшая городской отдел по связям с религиозными организациями, заявила, что текст договора о совместном использовании только разрабатывается, хотя еще в 1995 году был издан президентский указ о безвозмездной передаче всех культовых зданий. Лишь 14 декабря 1999 года собор был передан епархии.

«Вода живая»,
25.09.11