Филолог Юлия Балакшина: диалог Церкви и культуры на рубеже XIX-XX веков - попытка "возвращения блудного сына"

RSS

Прозвучавший на IV конференции "Христианство и культура" доклад кандидата филологических наук Юлии Балакшиной был посвящен отношениям Церкви и культуры на рубеже XIX-XX веков как попытке "возвращения блудного сына". Автор рассмотрела этот вопрос на примере трудов праведного Иоанна Кронштадтского и петербургского духовенства.

В 1906 году в статье "Церковь и культура" будущий протоиерей Сергий Булгаков сравнил современную ему культуру с блудным сыном, который возвращается под отчий кров, то есть в лоно Церкви. Он с тревогой вопрошал,  кто и как встретит деятелей культуры за церковной оградой: "При верности и строгости своего служения они (люди Церкви) вместе с тем усвоили высокомерно-недоброжелательное и фарисейски-мертвенное отношение к младшему брату, который хотя и "согрешил пред небом и пред Отцом" во время своих странствий, но сохранил открытую и живую душу". Булгаков формулирует проблему предельно остро: помирятся ли и поймут ли друг друга оба брата? можно ли преодолеть внецерквоность и внерелигиозность культуры и внекультурность (отчасти же и антикультурность) современной Церкви?

Юлия Балакшина сравнила отношение к культуре святого праведного отца Иоанна Кронштадтского и участников движения ревнителей церковного обновления, выросшего из "Кружка тридцати двух", в который входили образованные петербургские священники.
 
Святой Иоанн Кронштадтский вошел в историю церковно-культурных отношений как оппонент Льва Толстого с его религиозным учением. В проповедях, словах, брошюрах, дневниках он громил Толстого, толстовцев, а заодно и всех светских писателей.

На первый взгляд кажется, что это суждения "старшего сына", который не видит живую душу и потребность возвращения в своем "младшем, блудном брате". Отец Иоанн всегда резко реагирует на  нарушение культурой своих границ, будь это демонстрация живых картин с плавающими полуобнаженными наядами в Кронштадтском театре в Неделю Православия или претензии Льва Толстого на создание новой религии. Если, вслед за Николаем Бердяевым, определить культуру как "серединное царство", можно сказать, что отец Иоанн противостоит как ее провалам в ад, так и ее попыткам занять место Бога.

Чаще всего в поле внимания отца Иоанна оказывается массовая культура - то, что сегодня называют "индустрией развлечений", искусство, стремящееся не к постижению смысла, а к уходу от него. И, наконец, отец Иоанн видит опасность в самой природе искусства с ее эстетическим наслаждением, входящим в противоречие с аскетикой, отвлекая душу от единого на потребу.

Безусловно, что в этой позиции есть определенные крайности, кронштадтский пастырь не разглядел в современной ему культуре живого поиска Истины. Но несомненно, что он наметил ряд проблем в церковно-культурных отношениях, - считает Юлия Балакшина.

Совсем другое, диаметрально противоположное отношение к культуре наблюдается в "Кружке тридцати двух". В его программе признавалось, что "Церкви принадлежит обетование обновить весь мир и что свободная наука, искусство и культура представляют не только могучее средство этого обновления, но и не преходящие элементы Царства Божия". На практике союз Церкви и культуры проявлялся в том, что многие представители духовенства  получали качественное светское образование, преподавали в духовных и светских учебных заведениях, имели личные и творческие связи с представителями культурной элиты. Они старались не только знать достижения культуры, но и прозревать в них действие Духа Божия.

В начале ХХ века в Санкт-Петербурге проходили религиозно-философские собрания. Однако для деятелей культуры Христос подчас оказывался не более чем "культурным кодом", не приносил реального обновления жизни. Потребность в вере не становилась самой верой. По словам отца Сергия Булгакова, русская интеллигенция "еще не думала серьезно о религии", "не дала себе сознательного религиозного самоопределения","не жила еще религиозной мыслью" и была "не выше религии, как думала о себе сама, а вне религии". Начавшийся процесс взаимодействия прервал 1917-й год.

Проблема воссоединения Церкви и культуры с новой остротой стоит перед нами сегодня. Мечта о "церковной интеллигенции", которая подлинное христианство соединила бы с просвещенным и ясным пониманием культурных и исторических задач далека от осуществления. С другой стороны, ощущается острый дефицит в культуре, способной расширять сердце, помогать проникновению в сущность вещей, открывать Божественную истину. Возможно, исторические уроки смогут вдохновить и предостеречь от опасностей на пути, открывающемся сегодняшнему церковному поколению, - отмечает Юлия Балакшина. 

"Вода живая",
05.01.09