Служитель верный. Архипастырь, молитвенник, авва (к 30-летию кончины митрополита Никодима (Ротова))

 

Разговор о митрополите Никодиме нередко сводится к обсуждению его активной общецерковной и международной деятельно­сти, а также деятельно­сти в обла­сти церковно-государст­венных отношений в трудные для Церкви советские годы. На эти темы сохранилось много материалов, в том числе документальных. Об этом охотно говорят не только верные по­следователи Владыки, но и его критики, ди­скутируя об успешности и своевременно­сти тех или иных его шагов на по­стах председателя Отдела внешних церковных сношений Москов­ского Патриархата и управляющего одной из важнейших митрополичьих кафедр Русской Православной Церкви.

 

И все же образ покойного Владыки, запечатлевшийся в сознании тех, с кем он непосред­ственно общался и служил, кого учил и на­ставлял, кого воспитывал и определял для дальнейшего церковного служения, ­складывается, в первую очередь, совсем не из его мудрых или, наоборот, согласно другим мнениям, спорных церковно­-политиче­ских решений или деяний, и совсем не из тех штрихов, которыми рисуют портрет выдающегося деятеля на международной арене или на арене сложных отношений с безбожными властями.

 

 

«О митрополите Никодиме, — считает протоиерей Богдан Сойко, — нужно говорить, в самую первую очередь, как о человеке, который имел особую любовь к церковному богослужению. Это самое главное. Любовь к богослужению бывает только тогда, когда человек имеет сильную веру и любовь к Богу. Если у человека е­сть любовь к Богу, тогда для него богослужение — на первом ме­сте. Именно таким был Владыка Никодим. Что бы он ни делал и что бы ни происходило вокруг — будь то прием го­стей, какие-то обще­ственные, государ­ственные, епархиальные или общецерковные дела, — всегда во главу угла ­ставилось богослужение. В особенно­сти это было заметно, когда на­ступали дни святого Великого по­ста. Он по возможно­сти не пропу­скал ни одной службы — ни вечерней, ни утренней. Все мы вме­сте с ним ­стояли в Свято-Троцком собо­ре Александро-Нев­ской Лавры, и служба совершалась по мона­стыр­скому чину — с полным чтением всех кафизм и канонов. Особенно большое внимание в эти дни он уделял служению Литургии Преждео­священных Даров. Поэтому и начинать разговор о покойном Владыке нужно не с его внешней деятельно­сти — это было, ­скорее, его «хобби», — а с того, что сущно­стью его жизни были молитва, богослужение и архипа­стыр­ская забота о епархии».

Даже будучи серьезно болен и порой прикован к по­стели, он молился за Литургией в архиерей­ских покоях — в домовой церкви Успения Пресвятой Богородицы, — которую совершали по череде молодые клирики, как правило, монаше­ствующие, при пении небольшой группы ­студентов Академии. Когда он не мог дойти до своего кресла, Литургия совершалась на небольшом ­столике в спальне у самой кровати Владыки.

 

 

Церковному пению и протодиакон­скому служению — двум важнейшим со­ставляющим внешней красоты богослужения — Владыка Никодим уделял подчеркнуто особо­е внимание.

«Владыка очень любил пение и именно отличное пение, — вспоминает архидиакон Андрей Мазур, в прошлом протодиакон митрополитов Никодима, Антония и Алексия, нынешнего Святейшего. — Мне довелось служить с ним, что называется, от и до, хотя в Ленинград я прибыл задолго до назначения сюда митрополита Никодима».

По прибытии в Ленинград Владыка сразу полюбил Троицкий собо­р. Во время службы он имел обыкновение садиться в ­стасидию — специально приготовленное для него седалище наподобие тех, что с древних пор очень распро­странены в грече­ских мона­стырях. Оно располагалось, что примечательно, не в алтаре, а в основной ча­сти храма, на виду у всех молящихся, напротив солеи слева, если смотреть к алтарю, — так, что он мог видеть происходившее на богослужении глазами про­стых мирян.

«Мы все, духовен­ство, выходили к нему туда, располагались рядом и пели, — продолжает отец Андрей. — Я задавал тон, так как у Владыки со слухом было туговато, а он регентовал, делая это с огромным удоволь­ствием. Он вообще очень любил петь. И певчих очень любил. Если у него был день Ангела, или на­ступал какой-нибудь великий праздник, или подходил какой-нибудь особый торже­ственный случай, он требовал обязательного уча­стия хора. И этим хором были мы, ленинград­ское духовен­ство. Пели и церковные песнопения, и свет­ские».

При митрополите Никодиме суще­ственно поднялся уровень протодиакон­ского служения в Северной ­столице, как это было испокон веков принято в России. Была собрана целая плеяда выдающихся протодиаконов, из которых многие здрав­ствуют и служат до сих пор.

«Владыка Никодим, — говорит отец Богдан, — очень любил протодиакон­ское служение. При этом он прекрасно понимал, что протодиакон­ство украшается больше баритонально-басовым исполнением, нежели теноровым. Из теноров в те годы был только отец Петр Колосов (†1989). ­А о­сталь­ные протодиаконы были молодые басы: отец Андрей Мазур, отец Борис Глебов, отец Алексий Довбуш († 2006), отец Анания Кинах († 1992), отец Павел Климанкович, отец Василий Марков, отец Иоанн Андрушенко  († 2003), отец Алексий Подобаев († 2001), отец Василий Ципкало».

В этот ряд смело можно зане­сти и самого отца Богдана, также служившего долгое время при митрополите Никодиме в сане протодиакона. В основном это все те, кто служил в крупных собо­рах Ленинграда — Троицком, Николь­ском, Князь-Владимир­ском и Спасо-Преображен­ском в 1960-е, 1970-е и 1980-е годы.

 

Именно с пения на великопо­стных богослужениях в Троицком собо­ре в Лавре и началось создание хора духовен­ства — хора Ленинград­ской митрополии, как его назвали впо­след­ствии. Поначалу это не было спланированным процессом ради создания какого-то отдельного хора. Было про­сто огромное желание прежде всего Владыки Никодима собрать вокруг себя поющих клириков ради благолепного пения в крупнейших собо­рах города и его любовь к муж­скому хору.

Суще­ственным ­стимулом к ­становлению и более четкому оформлению хора ­стал Поме­стный Собо­р 1971 года, проходивший в Троице-Сергиевой Лавре и избравший Патриарха Пимена (Извекова). Все началось с того, что поющие клирики Ленинград­ской митрополии, приехавшие на Собо­р вме­сте со своим архипа­стырем, были привлечены к уча­стию в сводном хоре Троице-Сергиевой Лавры под управлением отца Матфея (Мормыля). Вот как вспоминает о тех днях отец Богдан:

С самого начала хором управлял ныне уже покойный отец Павел Герасимов († 2002). Хор Ленинград­ской митрополии просуще­ствовал до конца жизни Владыки Никодима, ­став одним из ярких плодов его деятельно­сти по собиранию воедино всего самого красивого и до­стойного, что е­сть в Православной Церкви, и даже на много лет пережил его.

«Собрати расточенныя…» — этот девиз, обычно ассоциируемый с его внешнецерковной деятельно­стью, направленной на пои­ски хри­стиан­ского един­ства, воплощался прежде всего на ме­стном, лично­стном уровне. Он дей­ствительно собирал в единый хор не только разрозненные голоса талантливых протодиаконов и поющих батюшек, но и светлые умы богословов и горячие сердца многих, кто любил Православную Церковь.

Возрождение хора началось, когда на Ленинград­скую кафедру спу­стя восемь лет после кончины Владыки пришел митрополит Алексий, ныне Святейший Патриарх. Это произошло в связи с поездкой в Финляндию, где хор ленинград­ского духовен­ства во главе с митрополитом Алексием произвел на­стоящий фурор, дав ряд духовных концертов, особенно своей мощной басовой партией, со­стоявшей преимуще­ственно из епархиальных протодиаконов.

В 1988 году хор уча­ствовал в праздновании 1000-летия Крещения Руси, вы­ступая на сценах Мариин­ского театра и Капеллы. Сохранились аудиозаписи тех вы­ступлений, изданы пла­стинки.

 

Особо­е внимание уделял Владыка воспитанию монаше­ства. При том, что на территории Ленинград­ской епархии (включавшей, к­стати, и нынешние Новгород­скую и Карель­скую) в совет­ские годы не было ни одного мона­стыря, а Троицкий собо­р, хотя и удерживал в своем наименовании чи­сто номинальное прибавление «Александро-Нев­ской Лавры» и даже его на­стоятель, как в­старь, продолжал именоваться наме­стником, был де-факто обычным приход­ским собо­ром, Владыке удалось возродить монаше­ство. По­стриженниками были в подавляющем большин­стве случаев ­студенты и выпу­ск­ники Духовных школ. При формальном отсут­ствии мона­стыря в ­стенах Академии была создана монаше­ская община.

Но дело не только в самом факте возрождения монаше­ской жизни при митрополите Никодиме. В самом монаше­ском по­стриге, как вспоминают очевидцы и уча­стники, точнее в том, как его совершал Никодим, было что-то совершенно и­сключительное.

«Так, как он совершал по­стриг, я не знаю, совершал ли и совершает ли кто-нибудь еще, — вспоми­нает отец Богдан. — Каждый раз это было, с одной ­стороны, необычайное торже­ство, с другой ­стороны, глубокое и очень волнующее человече­ское переживание, а с третьей ­стороны, необыкновенное ощущение того, как благодатная сила и помощь Божия через Владыку нисходят на по­стригаемого. Это происходило или в Лавре, или, очень ча­сто, в Академии, так как эти люди находились там на каком-либо послушании».

Впрочем, Владыка Никодим совершал не только монаше­ские по­стриги, ­стараясь ­склонить к монаше­ству как можно больше желающих. Он кре­стил, венчал, особенно любил быть кре­стным детей своих учеников, прежде всего детей духовен­ства.

«Тем самым, — уверен отец Богдан, — Владыка приобрел себе многих молитвенников не только в лице тех, кого рукоположил в священный сан, но и кого кре­стили и для кого ­стал кре­стным».

 

Митрополит Никодим ввел практику служения Литургии апо­стола Иакова — чина, не менее древнего и не менее православного, чем Литургии святителя Иоанна Златоу­ста или святителя Василия Великого, но вытесненного из употребления после утверждения окончательного господ­ства Кон­стантинополь­ского у­става. Владыка сам совершал Литургию в дни памяти апо­стола
Иакова — 5 ноября (по новому ­стилю) и на второй день Рожде­ства Хри­стова (см. стр. 45). Служба совершалась в храме Духовной академии и в Троицком собо­ре Александро-Нев­ской Лавры. Говорит отец Богдан Сойко:

 

­«Иисусе, Боже сердца моего, прииди и соедини мя с Тобо­ю навеки»

 

Эти слова, начертанные на надгробии Владыки, он произносил в момент перед самым прича­стием Святых Хри­стовых Таин — когда сам готовился при­нять Тело и Кровь Хри­стовы. Владыка не мог жить без прича­стия. По мнению отца Богдана, митрополит Никодим обладал каким-то особым даром, харизмой совершать Евхари­стиче­ский канон. Именно этим прежде всего, а не только любовью к богослужению вообще, объясняется то, что он регулярно и непременно уча­ствовал, хотя бы даже пассивно, на одре болезни, в Литургии и причащался.