Епископ Петергофский Маркелл: «Опыт жизни во Христе – драгоценное наследие само по себе» (к 30-летию митрополита Никодима (Ротова))

 

Мне выпала радо­сть знать Владыку Никодима, быть и общаться с ним, смотреть на некоторые привычные моменты церковного бытия его взглядом, в чем-то поддерживать его — в той мере, в какой он мне определил. Его опыт церковной деятельно­сти, па­стыр­ского служения, бе­скоры­стного и самоотверженного во­преки всем трудно­стям и сложно­стям времени и соб­ственным немощам был, е­сть и будет для меня и­сключительно примерным.

 

— Почему ­столь по-разному видится сегодня роль и значение митрополита Никодима в и­стории нашей Церкви?

 

В сложный период и­стории всегда кто-то восходит на кре­ст, в­стречая осуждение и непонимание. Лишь немногим дано видеть в таком подвиге ­скорбь и ­страдание. Все зависит от того, каким взглядом, каким оком взирать. Кто смотрит любящим взором с желанием понять, оправдать, а кто — взором, полным ненави­сти и надменно­сти, слепого ригоризма и непроницательно­сти.

 

— На­сколько актуальны результаты дея­тельно­сти Владыки Никодима сегодня? Какими они воспринимаются из сегодняшнего дня?

 

Самоотверженное служение Хри­сту и его Церкви, радение о людях и храмах, свидетель­ствование о Православии в России и за границей — разве может все это потерять актуально­сть сегодня? Большее из того, над чем трудился и работал митрополит, продолжает жить и давать свои церковные плоды. Это и защита от закрытия Духовных школ, и подготовка церковных служителей, которая не о­станавливалась в тяжелое время, когда многие семинарии закрывались. Многие в­стали на путь церковного служения под омофором митрополита Никодима.

 

— Что Вам пред­ставляется из духовного, литургиче­ского и па­стыр­ского на­следия Владыки Никодима наиболее ценным и во­с­требованным?

 

Опыт жизни во Хри­сте и в Церкви, ­ставший для многих примером, отречение от самого себя до пределов пренебрежения соб­ственным здоровьем и жизнью в служении Богу и людям — драгоценное на­следие само по себе. Владыка любил православное богослужение, любил литургисать. Обладая великолепной памятью, Владыка мог безошибочно назвать имена тех святых, память которых празднуется в данный день, цитировать на память фрагменты из Минеи и Типикона.

 

Занимался он и церковным гимнотворче­ством. Приходит на память воспоминание близкого помощника Митрополита: «Однажды в Серебряном Бору, — ра­ссказывал тот, — Владыка буквально разрывался между бумагами и телефонными звонками. Присев у края ­стола, он бы­стро набросал не­сколько ­строк, а затем вырвал ли­стки, но неудачно — ча­сть тек­ста о­сталась в блокноте на обрывках. Со словами “приведи все в порядок, мне некогда“, он передал мне это “хозяй­ство”, а сам снова занялся “текучкой”. О­сторожно извлекши обрывки из блокнота, я соединил их с основным тек­стом, а затем ­склеил. Это были кондак, тропарь и величание одному из святых. Именно этот тек­ст в­скоре и был утвержден на заседании Синода».

 

К православному ­студенче­ству Владыка испытывал особенную сердечную привязанно­сть. Те, кто тогда учился в Духовных школах, помнят ча­стые личные в­стречи и беседы с Владыкой. Он ча­сто вы­ступал в Духовной академии, говоря о необходимо­сти связи богословия с жизнью, «которая удерживает мысль от удаления в бесполезную для дела спасения обла­сть отвлеченных рассуждений». Пример подлинного богословия им виделся в богословии Святых Отцов, которое развивалось в непрерывной связи с Апо­столь­ским Преданием, основываясь на Боже­ственном Откровении, и соответ­ствовало запросам жизни.