Окончание трилогии Питера Крифта, выдающегося современного апологета(начало см. в «ВЖ» № 8 и № 9). Публикуется с сокращениями.
Перевод: Наталья Хулап
Без каких бы то ни было ограничений и условий Слово Божие прямо и ясно говорит нам, что любовь - это величайшее, что есть в мире (1 Кор. 13, 13). Священное Писание никогда не называет Бога справедливостью, красотой или праведностью, хотя Он справедлив, прекрасен и праведен. Но «Бог есть любовь» (1 Ин. 4, 8). Любовь - это сущность Бога, полнота Его существа. Все в Нем есть любовь. Даже Его справедливость - это любовь. Апостол Павел идентифицирует «справедливость Бога» в Рим. 1, 17 с самым несправедливым событием во всей истории с богоубийством, распятием, так как именно оно было величайшим актом любви Божией.
Ни одно слово в нашем языке не понимают настолько превратно, как слово «любовь». Одна из наиболее полезных и достойных чтения книг - это скромный маленький шедевр К. С. Льюиса «Четыре любви». В нем он четко разделяет agape (вид любви, которому учил и который являл Христос), storge (естественную привязанность или симпатию), eros (сексуальное влечение), и philia (дружбу). Agape - это величайшее, что есть в мире.
Раньше в английском языке для передачи agape использовалось слово «милосердие» (charity). К сожалению, сейчас для большинства оно означает просто подаяние милостыни нищим или перечисление денег в благотворительный фонд. Не лучше обстоит дело со словом «любовь» (love). Для большинства оно означает либо сексуальную любовь (eros), либо чувство привязанности (storge), либо некую расплывчатую любовь «вообще». Поэтому, вероятно, нам следует использовать именно греческое слово agape, пусть и рискуя при этом прослыть ученым снобом. Мы будем поступать так для того, чтобы не путать эту важнейшую вещь с чем-либо еще и не пройти мимо ее истинного значения, так как в нашем мире по поводу нее существует множество недопониманий.
Первая и наиболее распространенная ошибка - смешение agape с чувством. Наши чувства драгоценны, но agape еще более драгоценна. Чувства приходят к нам пассивно; agape исходит из нас активно, посредством нашего свободного выбора. Мы не отвечаем за наши чувства, мы ничего не можем с ними поделать, - но за agape или ее отсутствие мы отвечаем в вечности, так как agape исходит из нас; чувства же происходят от ветра, погоды и пищеварения. «Влюбленность» приходит вместе с весенним ветерком; истинная же любовь происходит из центра души, который Священное Писание называет сердцем (еще одно слово, которое мы свели до уровня простого сентиментального выражения). Симпатия - это тоже чувство. Но любовь (agape) больше, чем сильнейшая симпатия. Лишь глупец будет приказывать кому-нибудь чувствовать определенным образом. Бог повелевает нам любить, а Бог - не глупец.
У Христа были разные чувства по отношению к разным людям. Но всех их Он любил одинаково и совершенно. Как же мы можем любить кого-то, если он нам не нравится? Это легко - мы все время поступаем так с самими собой. Мы не всегда испытываем нежность или другие приятные чувства по отношению к самим себе; иногда мы чувствуем себя глупыми, бестолковыми, упрямыми или отвратительными. Но мы всегда любим себя: мы всегда ищем блага для себя. Действительно, мы не нравимся себе, мы ругаем себя именно потому, что мы любим себя; потому что мы заботимся о нашем благе и нетерпимы к своей скверне.
Мы падаем в омут любви, но мы не падаем в agape. Мы возрастаем в agape.
Бог есть agape, и agape - это не чувство. Поэтому Бог не есть чувство. Но это не делает Его или agape холодными и абстрактными. Как раз наоборот: Бог есть сама любовь, чувство же - это пассивно обретенные осколки любви. Бог не может влюбиться по той же причине, по которой вода не может стать мокрой: она уже мокра. Любовь сама по себе не может пассивно получать любовь, она может только активно распространять ее. Бог - это любовь в действии, а не любовь в мечтах. Чувства подобны мечтам: легкие, пассивные, спонтанные. Agape тверда и драгоценна, как алмаз.
Тем самым мы подходим ко второй, тесно связанной с первой, ошибке. Объектом agape всегда является конкретный индивидуум, а не нечто абстрактное, называемое человечеством. Любить человечество легко, потому что человечество не докучает вам неудобными просьбами. Вы никогда не увидите грязное и просящее подаяние человечество на пороге вашего дома.
Христос заповедует нам любить не человечество, а нашего ближнего, всех наших ближних, тех реальных людей, которых мы встречаем, точно так же, как это делал и Он. Он умер за меня и за тебя, а не за человечество. На Кресте есть наши имена, но нет имени «человечество». Когда Христос называл себя добрым пастырем, Он сказал, что «зовет своих овец по имени» (Ин. 10, 3). Евангелие приходит к вам не в виде отксерокопированной листовки с обращением «Уважаемый гн/гжа», но в виде написанного от руки конверта, адресованного лично тебе, как письмо любви от Бога только тебе. Один святой говорит, что Христос сделал бы все то, что Он совершил, и претерпел бы все то, что Он претерпел, даже если бы ты был единственным согрешившим; Он сделал бы все это только для тебя. И более того, Он сделал это! Это не просто «если бы», это факт. Его любящие глаза смотрели на тебя с Креста. Каждая из Его ран произносила твое имя.
Третья ошибка относительно любви - это смешение ее с понятием доброты, которая является лишь одним из ее обычных атрибутов. Доброта - это желание облегчить страдания другого. Любовь - это желание блага другому. Отец может по любви отшлепать своего ребенка. А Бог - это Отец.
Очевидно, что Бог не есть просто доброта, поскольку Он не уничтожает страдание, хотя Он может сделать это. Действительно, именно то, что всемогущий Бог, который может в любой момент чудесным образом уничтожить все страдания в мире, намеренно не делает этого, - является самым распространенным аргументом, используемым против Него неверующими. Этот важнейший аргумент атеизма возникает из смешения понятий любви и доброты.
Чем более мы любим кого-то, тем более наша любовь выходит за рамки доброты. Мы просто добры к нашим домашним питомцам, и поэтому мы даем согласие на их усыпление, «чтобы прекратить их боль», когда они страдают. В Америке все более и более усиливается движение, направленное на легализацию эвтаназии (до сих пор только нацистская Германия и теперь уже Голландия легализовали эвтаназию), и это зло также возникает из-за смешения понятий любви и доброты. Мы добры к незнакомым людям, но требовательны к тем, кого мы любим. Если бы незнакомец сообщил вам, что он наркоман, вы, вероятно, попытались бы урезонить его по-доброму и ласково; но если бы это сказали ваши дети, вы наверняка устроили бы им скандал.
Дедушки добры; отцы - любящи. Дедушки говорят: «Беги и хорошенько повеселись»; отцы добавляют: «Но не делай того и того».Бога нигде не называют «дедушкой»,хотя мы лучше бы предпочлиэто наименование, чем неудобно близкое, требовательное, личное «Отец», Который любит нас.
Четвертая ошибка в отношении любви заключается в смешении фраз «Бог есть любовь» и «любовь есть Бог». Почитание любви вместо почитания Бога приводит к двум тяжелейшим заблуждениям. Во-первых, слово «Бог» используется как синоним слова «любовь». Бога считают силой или энергией, а не личностью. Во-вторых, тем самым обожествляется любовь, которая нам знакома, вместо того, чтобы указывать нам на любовь, которую мы еще не знаем. Чтобы понять это, необходимо осознать, что «А есть В» - не то же самое, что «А равно В». Если А равно В, тогда В равно А, но если А есть В, это не означает, что В есть А. «Этот дом из дерева» не означает «дерево из этого дома». «Ангел есть дух» не означает, что «дух есть ангел». Когда мы говорим «А есть В», мы начинаем с субъекта А, предполагая, что наш слушатель уже знаком с ним, а потом добавляем к нему новый предикат. «Мама больна» означает «Ты хорошо знаешь маму, позволь мне рассказать тебе то, чего ты о ней еще не знаешь: она больна». Итак, «Бог есть любовь» означает: «Позволь мне рассказать тебе нечто новое о Боге, Которого ты уже знаешь: Он есть любовь, и это - Его сущность». Но «любовь есть Бог» означает «Позволь мне рассказать тебе нечто о любви, которую ты уже знаешь, о твоей собственной человеческой любви: она есть бог. Это - высшая реальность. Дальше некуда идти. Дальше негде искать Бога». Другими словами, «Бог есть любовь» - это глубочайшее из того, что мы когда-либо слышали. Но «любовь есть Бог» - это нонсенс, ведущий только к смерти.
Пятая ошибка - во мнении, что можно быть влюбленным в любовь. Нет, нельзя, так же, как нельзя верить в веру или надеяться на надежду.
Любовь - это акт, сила или энергия, но люди - более чем все это. Любовь, описываемая словом agape, может быть обращена только на человека, на самое реальное из всего существующего.
Человек - образ Бога, Который есть высшая реальность, и имя Божие - «Я есть» - это имя Личности. Если кто-нибудь говорит, что он влюблен в любовь, то это не agape, а чувство.
Шестая ошибка - идея о том, что положение «Бог есть любовь» не связано с учением о Троице. Кажется, все могут согласиться с тезисом, что «Бог есть любовь», но ведь Троица - это замысловатая догма для эзотерической элиты, не так ли? Нет. Если Бог не троичен, то Бог не есть любовь. Ведь любовь требует любящего, возлюбленного и взаимоотношений между ними, а это есть Отец, Сын и Святой Дух. Если бы Бог имел только одно Лицо, Он мог бы быть любящим, но не самой любовью. Тогда Бог нуждался бы в нас, Он был бы неполным без нас, не имея объекта любви. В таком случае сотворение человека не было бы совершенно бескорыстным, но эгоистичным, вынужденным актом.
Любовь - это цветок, а надежда - его стебель. Спасение есть все растение. Благодать Божия входит в нас посредством веры, подобно тому, как вода поступает через корни дерева. Она возрастает в нас посредством надежды, как сок струится сквозь ствол. Она расцветает на наших ветвях, и это плод для наших ближних.
Вера подобна якорю. Именно поэтому она должна быть консервативной, даже несколько носящей на себе следы древности, как старый якорь. Вера должна быть верной. Надежда подобна компасу. Она дает нам направление, а сама ориентируется на звезды. Именно поэтому она должна быть прогрессивной. Любовь подобна парусу, распростертому по ветру. Она есть фактическая энергия нашего плаванья. Именно поэтому она должна быть либеральной, открытой ветру Духа, великодушной.
Против agape иногда выдвигают возражения, подобные утверждению Фрейда: «Но не все люди достойны любви». Нет, это не так. Любовь выходит за пределы достойности, справедливости, причины. Причины всегда сходят сверху вниз, но выше любви нет ничего, так как Бог есть любовь. Когда моему сыну было шесть, он спросил меня: «Папа, почему ты меня любишь?» Я начал давать неправильные ответы, те ответы, которые, как я думал, он ожидал услышать: «Ты чудесный ребенок. Ты хороший, умный и сильный». Видя его разочарование, я решил быть честным: «Послушай, я люблю тебя, просто потому что ты - мой». Он с облегчением улыбнулся и обнял меня: «Спасибо, папа».
Наконец, существует еще одна потрясающая тайна agape: в любви ты отдаешь себя, не просто свое время, работу, средства или даже свое тело. Ты берешь в свои руки самого себя и протягиваешь другому. И когда ты совершаешь эту непостижимую вещь, происходит другая непостижимая вещь: ты обретаешь себя в потере себя. Ты начинаешь существовать, когда ты отдаешь себя. Ты обнаруживаешь, что каким-то образом тебе даруется новое и более реальное «я». Будучи донором, ты таинственным образом осознаешь себя реципиентом - того самого дара, который ты отдал.
Более того: ничто иное не является по-настоящему твоим. Твое здоровье, твои труды, твой разум, твои средства - все это не то, чем они кажутся. Все они заложники удачи, даны взаймы, иллюзорны. Ты понимаешь это, когда узнаешь, Кто есть Бог. Лицом к лицу в молитве с Богом - не просто с правильной идеей о Боге - ты обнаруживаешь, что ты - ничто. Все святые говорят это: ты - ничто. Чем ближе ты подходишь к Богу, тем яснее ты видишь это, тем более ты уменьшаешься в размерах. Если ты отвергаешь Бога, ты считаешь себя важной персоной; если ты знаешь Бога, ты понимаешь, что ты - ничтожество. Те, кто отвергает Бога, думают, что они - самые главные. Те, кто просто разделяют популярные идеи о Боге, думают, что они - «хорошие люди». Те, кто верит лишь интеллектуально, знают, что они - реальные, но ограниченные создания, сотворенные по образу Божию, но поврежденные грехом. Те, кто действительно начинает молиться, обнаруживают, что по сравнению с Богом они - пылинки в луче солнца. Наконец, святые говорят, что они - ничто. Или, по слову Апостола Павла, «я - первый из грешников». Грешники думают, что они святые, а святые - что они грешники.
Кто прав? Как нам осознать это? Если Бог - не отец лжи (а это было бы крайним богохульством), то правы святые: чем ближе вы подходите к Богу, тем худшего мнения вы становитесь о себе. Пять групп в предыдущем абзаце (от отрицающих Бога до святых) представляют собой определенную иерархию познания. У нас нет ничего нашего по природе. Само наше существование есть абсолютный дар. Задумайтесь о том, что вы были сотворены, созданы из ничего. Если скульптор одаряет кусок мрамора формой, то дар - эта форма, а не сущность материала, которая принадлежит мрамору. Однако не существует ничего нашего, потому что мы были сотворены из ничего. Само наше существование - это дар Бога, дар никому, поскольку нас не существовало до того, как Он сотворил нас. Нет получателя дара, отличного от самого дара. Мы - дары Божии.
Если я - ничто, то мое ничто есть все. У меня нет ничего моего по природе. Существует только одно «мое» по моему свободному выбору: мое «я», которое я отдаю в любви. Это то, что даже Бог не может сделать за меня. Это мой выбор. Все, что я называю моим, не является таковым. Но все, что я называю твоим, является моим. Льюис на вопрос о том, какие из многочисленных книг его библиотеки он ожидает увидеть на небесах, ответил: «Только те, которые я отдал на земле и не получил обратно». То же справедливо и в отношении нашего «я». Оно подобно детской игре в мяч: бросьте его, и он вернется к вам; держите его, и на этом игра закончится.
