На создание студии Господь нас надоумил. Жена работала в хосписе, она и была инициатором. Сначала это было волонтерское объединение и только потом стало нашей работой.Мы набрали первую группу из больных миопатией детей, подопечных детского хосписа. Вторую — из пациентов НИИ онкологии им. профессора Н.Н.Петрова. Со временем появилась и третья группа — из ребят
31-й городской больницы, больных онкологическими заболеваниями. И начали активно сотрудничать с фондом «АдВита» и другими организациями.
Дети участвуют во всех этапах создания мультфильма, за исключением монтажа. Сначала пишем вместе сценарий, разрабатываем характеры персонажей. Потом рисуем раскадровки. Например, какой-то герой взаимодействует с разными вещами в определенном пространстве: чай пьет из чашки. Фоны, герои, предметы — все это мы придумываем и воплощаем вместе с детьми. Как в «большой» анимации, никакой упрощенности.
Когда все нарисовали, берем штатив с фотоаппаратом и делаем анимацию. Дальше — озвучка, дети разбирают героев, кому какой нравится. В итоге со-единяем визуальную часть и звук, и мульт-фильм готов!
Потом выкладываем работу на сайте в блоге студии «Да», закачиваем на популярные сервисы вроде «YouTube», чтобы мультфильм увидело как можно больше людей. Что-то показывают на местных телеканалах.
То, что мы делаем, можно назвать поддерживающей психологической помощью на базе фонда «АдВита». Задачи фонда — найти средства на лечение, привлечь доноров, волонтеров, всячески поддержать семьи, в которых заболел ребенок. Наше дело — сделать жизнь этих детей более радостной. Мы просто снимаем с ними мультфильмы. Обо всем на свете. Это для детей счастье, радость, творчество.
Есть у нас и арт-терапевтичские проекты. Например, пришел к нам психолог из онкологической клиники: «После пересадки у детей костный мозг плохо приживается из-за страхов. Может, придумаете что-то?» И мы запустили проект «Колодец страхов», героем которого стал медвежонок, который боролся со страхом.
Детей, с которыми приключилась беда, легче вовлечь в интересный процесс, чем взрослых, попавших в аналогичную ситуацию. Они умеют переключаться. Но порой трудно найти общий язык с ребенком. Мы ведь работаем не только с пациентами клиник, но и с детьми из неблагополучных семей. Но для нас любые дети — это в первую очередь просто дети. И уже во вторую — больные или трудные.
Сначала было непривычно работать с детьми, которые серьезно страдают, но я быстро освоился. С ними легко и приятно общаться, я взрослых побаиваюсь, а с детьми мне всегда хорошо. Мы с ними на равных. Если честно, мы у них больше учимся, чем они у нас. Дети не ограничены рамками анимационных «канонов», что им придет в голову, то они и делают. Наблюдаешь тихонько, как они придумывают, рисуют, завидуешь им: вот бы мне такую свободу и полет фантазии!
Классно, когда ребенок говорит: «Я нашел то, что искал. Вырасту — буду режиссером!»...
Бывает, что вся боль ребенка в его рисунках. Черепа рисуют, кости, кровищу рекой. У некоторых детей сложно с коммуникацией, они совершенно асоциальны. Миопатия — очень тяжелое заболевание: рано или поздно у больных детей наступает полная мышечная или легочная атрофия. Родители с них пылинки сдувают — супер-внимание, супер-опека. Дети из-за этого очень избалованные. Когда у нас группа первый раз собралась, они не могли между собой общаться вообще: каждый хотел быть центром внимания. А это в коллективе невозможно. За три года они прошли большой путь и теперь в состоянии работать все вместе. Все происходит само собой при создании мультфильмов. Нам очень близок главный принцип арт-терапии — процесс важнее результата.
Много есть анимационных студий, которые нацелены на чисто учебный процесс: ребенок целый год делает упражнения, а потом сдает экзаменационный проект. У нас другой подход. Обучение в «Да» спрятано внутри самого творческого процесса. У нас нет возможности год учить ребенка чему-то одному. Нам надо его с головой окунуть в мир мультфильма прямо сейчас, время не ждет. Наши занятия — это подготовка к волшебному моменту, когда однажды ребенок придет и скажет: «Я придумал мультфильм, давайте делать мое авторское кино!» Надо детей провоцировать на это. Обучение — это такая добрая провокация. Либо отсидишься в уголке, либо откроешь что-то в себе.
Не всегда у нас выходит конкурировать с компьютерными играми, в которые дети «рубятся» в больничной игровой комнате. Приходится громче говорить о том, как весело и интересно делать с нами мультики. Бывает, слоняется ребенок по больничным коридорам, а зайти не решается, только смотрит украдкой. Его тоже надо особыми словами позвать. Сложно бывает и подросткам. Если в группе много маленьких, они думают: «Ерунда какая, малышня». Но потом втягиваются. А мы занимаемся со всеми. Приходят даже мамы с двухлетками на руках, им тоже можно что-то ответственное поручить, например, рисовать облачка и цветочки. И все это пойдет в мультфильм.
Мы часто видим, как дети придумывают вещи, которые изначально вообще не имелись нами в виду. Снимали мульт-фильм про полярников, сцену, где горе-горюшко, полярник плачет, потому что на станции все сломалось. Ребенок получил задачу: есть лицо полярника, есть нарисованные слезки. «А давайте, он будет их языком слизывать!» Ни одному взрослому такое в голову не придет! Так мы сняли гениальную трагикомичную сцену.
Бывает тяжело смотреть на ребенка и понимать, что вот сейчас он веселится и рисует с нами, но вообще неясно, сколько ему осталось жить... Нас, студийцев, наверное, объединяет позитивный взгляд на все. Позитив — это форма.
Мультфильмы могут говорить и о страдании, мы не пытаемся выделить темы-табу: болезнь, смерть. Единственно, чего сознательно избегаем, это трэша (от англ. Trash — мусор), который очень популярен в современном искусстве. Пальба, кровь, «расчлененка»... В сознании современных детей все это плотно сидит, они оживляются, когда в сценарии появляется потенциально «кровожадная» тема: «Ну, наконец, можно нарисовать, как мозги во все стороны летят!» А я вот трэш терпеть не могу. «Ребятки, давайте без крови сегодня обойдемся...» До конца среду и воспитание не переломишь, но стараемся направлять детский энтузиазм в другое русло.
Мы в титрах не пишем, что сейчас будет мультфильм, который сделали несчастные дети из хосписа. Однажды при монтаже пришлось решать: ребенок уже ушел, обводить ли в черную рамочку его имя? В первых наших работах такие рамочки появлялись, а потом сами собой исчезли. Просто стало понятно, что это незачем. Если зрителю понравится мультфильм, он в состоянии сам поинтересоваться, что за дети, что за студия. А давить на жалость, махать этим, как флагом... не наш метод.
В масштабе проблем больных детей собственные кажутся смешными, ничтожными. Телефон украли, машина сломалась.., разве это беда? Многие из преподавателей нашей студии — верующие. Для нас совершенно очевидно, что смерть — это не конец. Наверно, человеку, который сам очень боится смерти, было бы сложнее, чем мне. А я знаю, что с уходом ребенка, к которому я успел привязаться, ничего не заканчивается. Понимание этого помогает мне работать...
Елизавета Киктенко
