«Кто жаждет, иди ко Мне и пей» (Ин. 7,37)
Вода живаяСанкт-Петербургский
церковный
вестник

Основан в 1875 году. Возобновлен в 2000 году.

Вода живая
Официальное издание Санкт-Петербургской епархии Русской Православной Церкви

Последние новости

Ученость и мудрость — тема одиннадцатого номера журнала «Вода живая»
Ученость и мудрость — тема одиннадцатого номера журнала «Вода живая»
В День памяти жертв политических репрессий в Санкт-Петербурге зачитали списки расстрелянных
В День памяти жертв политических репрессий в Санкт-Петербурге зачитали списки расстрелянных
На месте прорыва блокады Ленинграда освящен поклонный крест
На месте прорыва блокады Ленинграда освящен поклонный крест

Главная / Журнал / № 9, 2011 год

Человеческий фактор

Когда слышишь о гибели большого числа людей, первой реак-цией обычно бывает: это бессмыслица, этого не может быть...
—Вполне понятная реакция, но... Человек как образ Божий наделен свободой, а дар свободы — трагический дар. Все происходящее в мире — не просто цепь необходимых и неотвратимых событий, а именно трагедия. Почему? Потому что всегда за событиями стоит человек и его свободная воля, а значит возможен любой исход, даже противоречащий всем представлениям о должном и естественном: гибель, жестокость, зло, насилие, извращение...

Но не во всех катастрофах есть человеческий фактор. В чем вина человека, если случилось землетрясение или извержение вулкана?
—Во всяком таком событии существует соотношение субъективных и объективных факторов. Конечно, это соотношение меняется: одно дело — стихийные бедствия, другое — террористические акты. Но, на мой взгляд, почти никогда не бывает так, что играет роль только природный фактор или только человеческий. В землетрясении «виновны» какие-то процессы, происходящие в недрах земли. Но ведь человек, как правило, знает о возможности катастрофы и все равно строит на этом месте город. Он идет на определенный риск, взвешивая «за» и «против», оценивая свои возможности. Конечно, сложно сравнивать проектировщика атомной станции в Японии, который допустил ошибку в сложнейших расчетах, и горе-экипаж парохода «Булгария», но в обоих случаях человек сыграл свою роль.

На природные явления люди реагируют по-разному. От этого тоже многое зависит...
—Да, в таких случаях человеческий фактор, казалось бы чисто субъективный, выступает в качестве объективного. Одни люди получают хорошее воспитание, у других такого воспитания нет, одни принадлежат к культурной среде, в которой положено заботиться о ближнем, другие росли эгоистами. Когда происходит катастрофа, люди действуют в соответствии с тем, что в них заложено воспитанием, общественным климатом, государственной пропагандой.

А как простить человека, который виновен в катастрофе? Допустим, нерадивого бортмеханика, который виноват лишь косвенно, можно простить. А террориста?
—Но простить не значит сказать, что он хороший, не значит оправдать его. Понимание поступка, объяснение причин — это тоже не прощение. Я думаю, что хрис-тианское отношение к человеку заключается в том, чтобы не узурпировать суд над ним, не выносить нравственного вердикта, предвосхищая Суд Божий. Прощение, как и любовь к врагу,— это не какие-то нежные чувства, а попытка преодолеть социальный барьер, установив правильное отношение к тому, кто по всем параметрам является для тебя чужим. С другой стороны, мы живем в государстве, которое никак нельзя назвать христианским, потому что, во-первых, у нас даже «по рождению» не все являются христиа-нами, во-вторых, мы все, называясь христианами, не вполне ими являемся. Чтобы государство существовало, требуется скорее соблюдение законности, чем прощение в христианском смысле. Государство ведь оценивает человека с точки зрения общественной опасности, а не личного к нему отношения.

Свидетельствует увеличение числа катастроф о приближении конца света? Пожары в Подмосковье, землетрясение в Японии — не новые ли это Содом и Гоморра? Многие православные так и считают.
—В самом вопросе содержится ответ. Когда погибли эти библейские города? Примерно 4000 лет назад. И уже тогда люди отчетливо ощущали близость конца света. Вспомните расцвет апокалиптической литературы во времена Христа, когда любая катастрофа воспринималась как знак и символ приближающегося Конца. Сильны были эсхатологические настроения и в эпоху Средневековья. Сейчас я бы не говорил об увеличении числа катастроф. Увеличивается население на земном шаре, расширяется сфера обитания человека и его технические возможности, в том числе информационные. Само понимание «глобальности» меняется. Раньше «весь мир» умещался на территории Северной Африки и Передней Азии, и местный катаклизм воспринимался как вселенский. Теперь мы имеем возможность получать сведения о том, что происходит во всех частях света, и это не может не сказываться на восприятии. 200 лет назад тоже по всему миру случались стихийные бедствия, люди об этом просто ничего не знали.

Чем Церковь может помочь жертвам катастрофы, стихийного бедствия?
—Как и любой другой политический институт, она может оценивать события, высказывать самостоятельное мнение. Как общественное объединение, как сообщество граждан — оказывать посильную помощь пострадавшим. Церковь — централизованная структура, которая работает сейчас не хуже, а в чем-то и лучше государственной вертикали. Благодаря этому Церковь на многое способна. Например, организовать сбор средств для погорельцев, как это было летом прошлого года. Не берусь судить, насколько это было эффективно...

И насколько добровольно...
—Можно над этим иронизировать, но даже в дружеских компаниях, когда собирают на подарок, далеко не все с радостью расстаются с деньгами, но «все дают — и мне отказать неудобно». Так устроено любое общество, а тем более большое и сложное общество: в нем всегда присутствует элемент принуждения.

Должен ли священник быть на месте трагедии для утешения пострадавших и родственников? Не каждый ведь на это способен.
—В идеале это прямая обязанность каждого священника: он для того и нужен, чтобы человек, обратившись к нему в тяжелой ситуации, получил утешение и совет. И большинство пастырей понимает, что они призваны не только совершать ритуальные действия, не обязывающие к психологическому труду. На практике же случаются ошибки. Например, священник путает вопросы психологии и духовности. А пострадавшему, как правило, нужна помощь именно психологическая. Не очень правильно вести с ним бого-словские беседы: хотя для священника это более привычное занятие, но пострадавшему в первые часы это просто не нужно. Чтобы этой ошибки избежать, нужен опыт и специальные знания.

Стоит ли широко рассказывать о террористических актах? Ведь говорят, что современных террористов сделало телевидение, что цель теракта — общественный резонанс.
—Я не уверен, что замалчивание будет решением проблемы. Пускай мы «сделаем рекламу» террористам, зато общество узнает о тех опасностях, которые ему грозят, и о тех людях, которые нуждаются в помощи и сочувствии. Последнее гораздо важнее. Кроме того, сложно утаить что-либо сейчас, когда у каждого второго есть мобильный телефон со встроенной видеокамерой и доступом в интернет. Но журналист, передающий информацию, обязан понимать, что он ответственен за жизнь людей не меньше, чем представитель администрации, врач или полицейский.

У норвежского террориста Анд-реаса Брейвика появилось много поклонников. Симпатичный мужчина, решительный, смелый, называет себя христианином, думает о судьбе Европы. Почему такой человек находит поддержку и у нас, и в Европе?
—В этом очень обнаженно проявляется раздвоенность человеческой природы. «Христианские ценности старой Европы», которые якобы исповедует этот норвежский «герой» — дичайшее извращение, пример того, как самые высокие и божественные идеи можно представить в виде дьявольской гримасы, в виде карикатуры. Человек ведь волен сделать из своего «христианства» какие угодно выводы. Мы опять-таки вынуждены сказать, что Бог дарит человеку свободу как Свое качество, а человек обращает ее к уничтожению себя и при этом еще восхищается своим саморазрушением. Любопытно, что, обращаясь ко злу, он не может принять его в чистом виде. И начинается то, что можно назвать эстетизацией — украшением явного зла высокими идеями или даже чисто внешним бравированием. Вспомним Штирлица, который был намного более симпатичен в нацистской форме, нежели в обычном костюме (и это советским гражданам!). Человеку, целым обществам бывает очень сложно выпутаться из этого противоречия, а в результате мы оказывается у «разбитого корыта», когда случается непоправимое. Но таков человек...