«Царь царицу тут берет, в церковь под венец ведет, и с невестою младою он обходит вкруг налою». Так заканчивается сказка Ершова «Конек-горбунок». Да и в жизни мы долго живем в мечтах и сказках, надеясь, что после свадьбы, наконец, начнется настоящее счастье. А на самом деле начинается жизнь — серьезная, нелегкая, требующая ответственных решений. О правильных основах семейной жизни Людмила Зотова беседует с протоиереем Георгием Митрофановым и его супругой Мариной Александровной.

— Отец Георгий, как вы познакомились?

Г. М.: В брак мы вступили по окончании ЛГУ в 1982 году. Уже тогда мысль о том, что мое служение будет церковным, во многом определяла нашу жизнь. Даже наше первое объяснение, которое произошло через полгода после знакомства, включало возвышенную тираду о том, что мы должны, сохраняя верность друг другу, два года ждать принятия мною решения о вступлении в брак или пострижении в монашество. Это было немного по-детски, хотя у меня за спиной к тому времени уже была служба на флоте. Но во многом это была правильная ориентация. Мы оба приходили к вере сложными путями, и то, что семья должна быть частью чего-то большего, чем просто человеческое общество, уже тогда присутствовала как ощущение.

М. М.: Я в этом объяснении, не услышав слова «любовь», абсолютно ничего не поняла. Отец Георгий очень расстроился. А я в тот день пошла в театр. Я даже помню на что, это был балет «Царь Борис»... Когда пришла домой, почувствовала, что мне надо позвонить. Набрала номер, но подошел не отец Георгий, а кто-то из соседей. Когда позвали отца Георгия, я стала молчать в трубку. Теперь он над этим все время смеется...

— В этом году вашей семье исполняется 28 лет. Как вы считаете, что должно быть главным при создании семьи? Должна ли быть доля расчета, трезвого подхода или достаточно влюбленности?

Г. М.: Если мы обратимся к евангельскому тексту, который звучит во время Таинства Венчания — о браке в Кане Галилейской, то и обнаружим в нем ответ. Вино на брачном пиру кончилось — это глубокая правда любой брачной жизни, потому что, как правило, браки начинаются с влечения. Но это влечение-обольщение проходит. Иногда за год, иногда за одну ночь. Человек вдруг обнаруживает, что рядом с ним кто-то очень несовершенный. Кажется, что брачный пир закончен. Вместо вина — вода житейских будней. И не всегда есть ощущение того, что раз Бог благословил этот брак, нужно с тем человеком, который тебе дан, при всех его несовершенствах, что-то созидать. Действительно, это трудно. Поэтому многие семьи очень быстро распадаются. Но если есть чувство, что перед тобой не только супруг, но и брат или сестра во Христе, ты начинаешь учиться его прощать и, самое главное, никогда не забываешь о Боге, то Бог приходит, как Он пришел в Кану Галилейскую. И претворил воду в вино, оказавшееся лучше, чем в начале пира. Поэтому я считаю, что браки с любви не начинаются, а любовью завершаются, если не разрушаются на этом трудном пути. Подлинно христианская любовь — это венец брака, результат брака, а не его основание. Не случайно чинопоследование Венчания напоминает чинопоследование монашеского пострига: брак — это в чем-то уход от мира во имя созидания малой Церкви.

М. М.: С моей стороны все выглядело гораздо проще: я выходила замуж очень обыкновенно, у меня не было каких-то глобальных причин. Мне казалось, что отец Георгий лучше, чем я, по многим человеческим качествам. Это убеждение спасало меня от многих вещей: когда были сложные периоды в жизни, я понимала, что, поскольку он лучше меня знает, что делать, мне остается только подчиниться. Это же легче, чем принимать решения и брать на себя ответственность.

— Судя по всему, у вас в семье существует иерархия отношений.

Г. М.: В той или иной форме иерархия существует в любой семье. Всякая женщина стремится на мужчину опереться. Даже если жена констатирует в муже какие-то немощи, она должна иметь мудрость помочь ему преодолеть слабость и взять на себя ответственность за семью.

Я почти всегда уступаю Марине Александровне в мелочах и стараюсь никогда не уступать в главных вопросах, и супруге от этого легче. То, о чем я говорил в начале разговора, изначальное присутствие чего-то большего между нами, — сформулировало принцип построения нашей семьи. Важно, чтобы семья вела церковную жизнь не в виде ежевечерних чтений душеспасительной литературы, не в обязательном чередовании темных и светлых занавесок в пост и в праздник, но совсем в другом плане — в ощущении того, что Бог присутствует в жизни. Бог ждет от нас соработничества. У нас нет индивидуальной жизни, в нашей жизни так или иначе должно присутствовать исполнение Его воли.

— Какие качества в своей жене Вы больше всего цените?

Г. М.: Во-первых, я ценю в супруге ум — качество, которые мужчины нечасто ценят в женщинах. Обычно мужчина хочет легкости, отдохновения, расслаб?ления, а существование рядом умной женщины заставляет постоянно видеть себя со стороны. Во-вторых, — способность быть последовательной. Для нее ее взгляды и убеждения предполагают какие-то действия, поэтому я никогда не обнаруживал в ней того, что часто видишь в неофитах: фальши, фарисейства и игры, когда, даже не подозревая об этом, женщина внешней, ритуальной стороной религии заменяет для себя внутреннюю, духовную жизнь. Третье ценное качество — тонкая душевная конституция. Во многих семьях мужчины ведут себя очень небрежно с женщинами, считая, что жена у них как мать, которая все поймет и все простит. Наверное, в бытовом плане и я бываю человеком нечутким, для меня бытовой стороны жизни как бы не существует. Для любой женщины это тяжело. Марина Александровна — человек тонкий и женственный. Это тоже чисто по-людски очень неудобно, ибо требует внимания и чуткости, а для меня, как для священника, который очень устает от общения с людьми, чуткость дома проявлять сложно. Но я ценю ее тонкость, а она прощает, хотя переживает, мое небрежное отношение.

— Марина Александровна, а для Вас что наиболее важно в муже?

М. М.: Благодаря отцу Георгию воскресла та жизнь, которая мне казалась навсегда умершей со смертью моей бабушки.

Г. М.: Позволю себе как историк прокомментировать. Речь идет о том, что бабушка Марины Александровны родилась в селе Матвеево Парфеньевского района Костромской области. Село это было замечательно тем, что в нем родился великий русский церковный историк Голубинский, далее там служили предки Василия Розанова, а брат бабушки Марины Александровны был последним дьяконом храма этого села. Это была деревня, в которой крестьяне были церковно просвещены, и после закрытия храма и ликвидации церковной жизни они были носителями живой веры.

М. М.: Я не встречала более широкого человека в смысле интеллигентности во взглядах, чем моя бабушка. При этом она всегда оставалась православным человеком. С мужем мне стало ясно, что это никуда не исчезло, что это существует и будет существовать. Что касается бытовых вещей, то у нас не было проблем «жена не готовит, муж не забивает гвоздь», потому что это же все мелочи.

Г. М.: Воспринимать мужа через призму культурных, исторических ассоциаций сложно. Но в этом и есть наше странное сходство. Нам неинтересно заниматься созданием отлаженного быта с полноценным православным питанием. Мы закончили университет и три года проработали младшими научными сотрудниками, вращаясь в кругу очень бедных людей, молодых интеллигентов. Эта здоровая интеллигентская аскеза потом резко контрастировала с материализмом некоторых священнических семей, когда дом, быт, храм с точки зрения утвари являются доминантой религиозной жизни. Главная ценность в нашем доме — это книги, наши дети получили очень хорошую привычку к чтению. Их почти не интересует телевизор, и они воспринимают компьютер только как средство для получения и фиксации информации.

М. М.: Поскольку какой-то основополагающей традиции в моей семье не было, я очень хорошо знаю, как не надо, а как надо — не знаю. Поэтому во многом иду на ощупь. Главное — не угасить живое восприятие веры ни в ком. Если оно живое, то неважно, в брюках ты или в юбке, в платке или без платка. Самое страшное, когда есть полный набор атрибутики, а веры живой — нет.

Г. М.: В наших детях мы видим два разных подхода к христианству. Старший, Андрей, сейчас уже кандидат исторических наук, преподаватель исторического факультета СПбГУ, всегда был рьяным защитником и проповедником своей веры. Младшая, Мария, студентка мединститута, — веру, скорее, прятала, может быть, по чисто девичьей скромности. В каком-то смысле наши дети — Марфа и Мария. Их религиозность различна в силу различия их самих. В этом и заключается достоинство церковной жизни, что разные личности находят в ней возможность для духовного самовыражения.

Рубрика выходит при содействии радиостанции «Град петров»