Существует ли проблема воцерковления детей верующих родителей? Почему подростки перестают ходить в храм и можно ли избежать этого? Как родителям построить диалог с собственным ребенком и чем им может помочь священник и прихожане? Ответы на эти вопросы искали участники круглого стола, прошедшего под эгидой нашего журнала в Просветительском центре при Феодоровском соборе.
«Переходный возраст»: куда пойти?
Иерей Димитрий Симонов, клирик храма Богоявления на Гутуевском острове:
Человеку свойственно действовать, опираясь на собственный опыт. Большинство из нас, современных родителей, делает колоссальную ошибку: мы воспитываем детей по тем схемам, которые в свое время привели в Церковь нас. Но ведь многие пришли к вере уже в зрелом возрасте, подчас через какие-то жизненные проблемы. И это неверно проецировать на подростков. Тем не менее некоторые родители и священники требуют от детей той же аскезы, которую сами с неофитским восторгом несли в достаточно зрелом возрасте. Ребенок, в случаях такого навязывания непонятных ему требований, может подумать, что в его жизни столько запретов и все так плохо из-за того, что его родители любят Бога.
Я сам крестился в 16 лет, стал ходить на все службы, а с одноклассниками сосуществовал, не принимая участия в массовых вечеринках, хотя мы продолжали уважать друг друга. Мне было достаточно того мира, в который я погрузился. Но когда я сейчас смотрю на детей и подростков, то задаюсь вопросом: как найти ту золотую середину, чтобы, не перегибая палку, можно было бы призвать ребенка пойти на службу, а не на вечеринку?
Иерей Антоний Прилипко, руководитель Свято-Владимирской школы при Воскресенском Новодевичьем монастыре:
Существует ли проблема ухода подростков из Церкви? Можно поставить вопрос по-другому: при наличии подростков в храме или в воскресной школе — есть ли они в Церкви или они в ней пребывают еще только потенциально? А когда они «улетучиваются» из школы или прихода — решающий ли это шаг с их стороны (отказ от Церкви) или для них ничего качественно не изменилось? Но все-таки эта проблема есть. Жаль замечать, как на приходе лица тех или иных подростков вдруг исчезают. Хотя некоторые из них возвращаются. Как это происходит — для меня загадка. Возвращаются порой те, от которых этого меньше всего ожидаешь, а исчезают иногда самые «благочестивые». Можно придумать какие-то способы привлечения ребят в Церковь, но останется главный вопрос: будут ли они в конечном итоге по-настоящему верующими людьми?
Мария Руднева, декан факультета психологии и философии человека РХГА:
В психологии есть известное определение переходного возраста как времени «бури и натиска». Это возраст самоосмысления, самоосознания, формирования представления о том, «какой я человек?», понимания того, «есть ли в моем представлении о себе понятие я — верующий».
Это сложный возраст, когда человек переживает сразу несколько кризисов. В цивилизованном обществе статус ребенка и статус взрослого сильно отличаются. Перейти из статуса ребенка в статус взрослого тем сложнее, чем более общество цивилизованно. Поэтому в подростковом возрасте есть парадоксальные вещи. Есть подростки, которые были в храме и уходят из храма, и есть подростки, которые никогда не были в храме и приходят сюда, тем самым отвечая себе на вопрос «какой я?», «какое окружение для себя я хочу?», «какая личность для меня более важна?».
Например, если подросток встречает в священнике яркую личность, то, с большой вероятностью, не уйдет из храма, останется рядом с этим священником, потому что ему интересно разговаривать с ним, хочется быть рядом с таким человеком. К сожалению, в церковной жизни часто бывает, что подросток, имея только опыт родительской веры, забыв о своих детских переживаниях или не имея их, обижаясь на взрослых или даже на Бога, переживая какую-либо травму, уходит из храма. Для меня это проблема диалога между взрослым и подростком, который уже не ребенок, но которого мы еще не готовы считать взрослым. Как его построить? В большей степени за это ответствен взрослый человек. Из моего личного опыта я могу сказать, что мои четверо детей, потеряв отца, остались в Церкви, но я знаю ситуации, когда дети не могут пережить смерть или развод родителей и уходят из храма, обидевшись на Бога.
Евгений Гуреев, руководитель детского православного лагеря «Русская земля», заместитель председателя Общества русского кулачного боя:
Если в нашем обществе всего 3% являются православными христианами, то в детском обществе эту цифру нужно разделить на десять. Я, как практик, часто вижу такую картину: лет до
10-11 ребенок с удовольствием ходит с родителями в церковь, а потом ему становится скучно, вставать рано не хочется, и вообще вся эта процедура кажется бессмысленной. Почему это происходит? Думаю, очень большое влияние на подростка имеет телевидение. Вторая сфера влияния — интернет. Третья причина кроется в том, что та референтная группа, которая значима для подростка (школьный класс или спортивная секция, например), противостоит основным церковным ценностям.
Вера Агеева, инструктор организации российских юных разведчиков:
Существует проб?лема «подросток и любая система, с которой он сталкивается, — семья, школа, Церковь». Для подростка любая система подразумевает ограничение его свободы, поэтому он воспринимает ее агрессивно. Здесь важна роль как родителей, так и священника, который должен быть и лидером, и другом. Также важно и окружение подростка, поскольку в этом возрасте ему иногда хочется делать все наперекор авторитетам. Поэтому нужно создавать в лоне Церкви православные организации, которые могли бы давать подростку соответствующее окружение, чтобы он видел, что православие — это не только то, что ему сверху предлагается родителями, взрослыми, священниками, но и то, что является естественным образом жизни его сверстников. Таким организациям нужна помощь и со стороны Церкви, и со стороны родителей.
Алексей Шестаков, руководитель православного Молодежного центра в городе Нижний Новгород:
Кто из нас может сказать, что знает современного подростка? Как мы разговариваем с ними: на равных или с патерналистской позиции— «Сейчас я научу тебя жизни!»? Я стараюсь проповедовать среди подростков и в школе, и на улице. Конечно, вопросов у меня возникает больше, чем ответов. Подросток ценит честного, умного человека, который готов признаться в том, что чего-то не знает. В разговоре с подростком необходимо выйти на определенный уровень сердечности, сохраняя при этом собственную идентичность, в том числе и христианскую, но ни в коем случае нельзя занимать позицию — сейчас я в два счета научу тебя, как жить и верить. При этом надо задаваться вопросом: какую веру мы им передаем? Имеем ли мы сами реальный опыт встречи с Христом, о чем мы можем рассказать горячо, ярко и современно? Имеет ли наша проповедь, наше понимание православия и церковности, нравственного и святоотеческого наследия практическую ценность для подростка?
Церковь для подростков: что делать?
Иерей Димитрий Симонов:
Из своего подросткового опыта я помню, что мне необходимо было общение с единоверцами. Мне повезло с классным руководителем — мы с ним вместе даже ходили в воскресную школу для взрослых. Это был ценный опыт, но мне хотелось молодежной среды, и я ее нашел сначала в клубе «Чайка», а затем в своей молодежной общине, где стал алтарником. Поэтому, став священником, я на своем приходе создал подобную молодежную общину.
Иерей Антоний Прилипко:
Наша школа вдохновлялась во многом идеями протоиерея Бориса Ничипорова, который занимался миссией среди дворовых подростков в г.Конаково. Он считал, что мы должны дать молодежи некое занятие, которым они могут похвастаться среди нецерковных сверстников, но проходящее на нашей территории. Тогда некоторая церковность, заложенная руководителем-христианином, будет ими сама собой впитываться. Даже если они уйдут потом, то смогут вспомнить, что среди церковных людей им было когда-то хорошо и интересно. Это сможет стать стимулом для возвращения. Но, как правило, сегодняшние воскресные школы обслуживают нужды прихода и не являются миссионерскими.
Сейчас, когда существует целая подростковая культура, Церковь мало что может найти в богослужении, храме, уставе, что не надо было бы приспосабливать, объяснять или комментировать для детей этого возраста. Поэтому надо самыми разными способами стараться делать Церковь — именно в ее литургическом проявлении — интересной для подростков. Можно, например, поехать на Валаам в Воскресенский скит, где в нижнем храме апостола Андрея Первозванного каждый сможет подойти к невысокому иконостасу вплотную, продиктовать священнику имена и увидеть, как он совершает проскомидию. Можно организовать из подростков хор, который покажет пример того, как нужно вникать в смысл песнопений, когда поешь. Можно дать возможность подросткам участвовать в богослужении или создать школу звонарей или иконописцев. Ну и всем уже понятно, что нужно создавать интересное околоцерковное общение, совместный досуг, ценный для подростков и в христианской среде.
Мария Руднева:
С детьми этого пресловутого «переходного возраста» очень важно соблюдать три вещи: быть честным с самим собой и с подростком; самому вести ту жизнь, которую ты требуешь от ребенка; формировать адекватное сообщество сверстников, где они могут найти поддержку друг у друга. А еще родители должны быть внимательны к подростку, должны стараться его услышать и понять. Потому что мы вроде бы, с одной стороны, говорим о любви, а с другой — о принуждении. К сожалению, многие из тех, кто пришел в храм взрослым, не очень умеют любить по-настоящему. У нас слово «любить» и дело любви — очень разные вещи. Может быть, именно в этом основная проблема взаимоотношений Церкви и подростков.
Вера Агеева:
Я была подростком в Церкви и помню, что мне не хотелось, чтобы меня заставляли, чтобы православный образ жизни мне навязывали, чтобы отчитывали, если что-то сделала не так. Подростка нельзя принуждать. В первую очередь должно быть доверие между родителями и детьми. Если тебя заставляют что-то делать, ничего не объясняя, с морализаторством и порицаниями, то это может вызвать только отторжение. Другое дело, когда в доброжелательной атмосфере, объясняя необходимость того или иного действия, подростка просят о чем-то. А еще лучше — показывают своим примером. Это формирует хорошее представление не только о самих родителях, но и о Церкви.
Я пришла в Церковь из семьи неверующей, и участие в скаутском движении помогло мне обрести веру. Логика скаутского движения состоит в том, чтобы предоставить подросткам некоторую автономию — возможность общаться в своей среде под надзором старших. В наших летних лагерях подростки под руководством лидера лет пятнадцати сами организуют свою жизнь, участвуя в общих мероприятиях. Для них авторитетом является этот подросток, а не двадцатилетний вожатый. Равный учит равного, ровесник — ровесника. При этом мы много работаем с этими пятнадцатилетними лидерами, включая совместное участие в Литургии, общение со священниками, обсуждение церковных вопросов. Это помогает им быть на высоте в своих группах как в техническом плане — туристской и медицинской практике, так и в духовном.
Считаю, что необходимо на каждом приходе создать несколько молодежных организаций, чтобы был выбор. Это может быть скаутская организация, дискуссионный клуб, воскресная школа. Важно многообразие и по форме, и по содержанию.
Евгений Гуреев:
Надо дать понять подросткам, что вера наша — живая, что это не схоластика. Подросток должен понимать, зачем он стоит на службе в храме; что, выходя из храма, он остается православным; что птицы утром рано поют потому, что славят Господа; что все, что его окружает, — это наша православная вера, наша русская традиция.
Я считаю, что отец в первую очередь несет ответственность перед Богом за своих детей. Ничего не получится, если нет любви в семье. Без обращения к Богу тоже ничего не выйдет. Когда Господь помогает, то все получается. Если есть эти два фактора, то все остальное — дело техники. Заставлять и наказывать ребенка нужно, но с любовью, пониманием и ответственностью. Ребенок это чувствует и реагирует адекватно.
Уже шесть лет мы организуем летом православный фольклорный воинский лагерь. Сейчас мы отказались от опыта добровольного посещения храма в рамках нашего лагеря. Это «условие игры», мы заранее предупреждаем детей и их родителей о том, что на Литургию у нас должны ходить все. Мы призываем делать усилие над собой.
Я считаю, что нужна централизованная церковная программа по работе с подростками. Церковь должна взять на себя инициативу, для того чтобы те редкие, к сожалению, люди, которые готовы работать с подростками, могли осуществлять свои идеи. Пока что все держится на голом энтузиазме таких людей или одного приходского священника.
Иерей Димитрий Симонов:
Воскресные школы, которые мы упомянули здесь несколько раз, скорее, в негативном ключе, имеют на самом деле большой потенциал. Воскресная школа может и должна стать местом, где не «зудят» о законе Божием, а где детей катехизируют так же серьезно, как делают это для взрослых, но на их уровне: актуально, живо и искренне. Воскресная школа должна оставаться школой только по названию. Это должно быть место общения, место собрания самой молодой части общины. И тогда у воскресной школы будут большие перспективы.
Подготовила Ольга Сергеева
Фото: Станислав Марченко