Кто из нас не видел их рядом — в троллейбусе, в парке, на скамейке возле дома — громко хохочущих, вызывающе одетых, внешне циничных. Этот ужасный «переходный возраст» настолько стал притчей во языцех, что не писал о нем, как говорится, только ленивый. Он неотвратим, как новогодние фейерверки, и опасен, как сползающие весной с крыш сосульки. Он вызывает у детей почтительный испуг, у взрослых — стойкое раздражение. Часто ли мы видим, как в транспорте делают замечание взрослому, даже иной раз и чересчур распоясавшемуся? Однако юношу или девушку, а особенно если их несколько, одернуть, научить, пропесочить — «святая» обязанность каждого прохожего. Они неудобны, их принято обвинять, в чем можно и в чем нельзя. Любому взрослому за спиной иссиня-черноволосой девушки или бритого юноши мерещатся такие ужасные проступки, мысли о которых, может быть, в их полудетском сознании даже не появлялись. Почему-то у нас существует некая выборочная амнезия: мы помним свое счастливое безмятежное детство, а потом уже сразу свою сознательную взрослость. Наши собственные похождения юности, музыкальные увлечения, внешние пристрастия, сложные отношения со сверстниками, конфликты с родителями, сосущее чувство брошенности, непонятости и одиночества куда-то улетучиваются со временем из уголков нашей памяти.
Подростки, тинейджеры, отроки... наши дети в возрасте от 12 и до... 16, 17, 18, 19 (у кого как) лет. Что мы ждем от них, должны ли мы ждать что-то от них? Удивительно, что в Церкви — где должно быть все по-другому, где принцип любви должен перевешивать, по апостолу Павлу, все другие принципы — в отношении к подросткам существует то же самое: раздражение, пусть порой и тщательно скрываемое. Может быть, поэтому наши дети, превращаясь в отроков, исчезают из храмов? Да, вроде бы это уже признанный факт, и мы, назвав тему нынешнего номера столь провокационно, уже сразу ставили вопрос однозначно. Такую постановку подтвердили и безуспешные попытки редакционного фотографа сделать, как обычно, подборку на тему — в его обширном портфолио практически не оказалось кадров, в которые бы попали подростки. Однако за время работы над номером мы обнаружили, что все-таки... все-таки... (и слава Богу!) наша тема сформулирована не очень корректно. «Можно поставить вопрос по-другому: при наличии подростков в храме или в воскресной школе — есть ли они в Церкви, или они еще в ней только потенциально? — вопрошает во время круглого стола иерей Антоний Прилипко, руководитель Свято-Владимирской школы при Воскресенском Новодевичьем монастыре. — А когда они „улетучиваются“ из школы или прихода — решающий ли это шаг, отказ от Церкви, или для них ничего качественно не изменилось?» Будто отвечая на этот вопрос, один из героев темы номера курсант Илья Новиков утверждает: «Если зайти в храм на обычную службу, то подростков, скорее всего, действительно будет очень мало. Но это не значит, что их на самом деле нет в Церкви».
Действительно, откуда нам, взрослым, знать — кто из наших детей в Церкви, а кто нет, и каким образом они в ней пребывают? Не лучше ли, в очередной раз, оборотиться на себя, попробовать найти в недрах своей души ту настоящую христианскую любовь ко всем — готам, эмо, «ботаникам», гопникам.., как призывает нас Евангелие? Сегодня в нашем номере мы постарались по названной проблеме услышать обе стороны — и взрослую, и подростковую. Может быть, этот разговор, поднятый на страницах журнала, сможет в чем-то помочь и тем, и другим.
