Народ Книги — так называли иудеев в ветхозаветные времена их соседи. Особую роль книжное дело играло и в христианскую эпоху. Ведь Библия — самая популярная книга во всем мире, переведенная на огромное число языков (этот процесс продолжается до сих пор) и изданная самым большим тиражом. Печатное слово призвано нести весть о Слове — таким был изначальный подход к книгоиздательству. Наверно, в этом и по сей день состоит призвание настоящей литературы, той литературы, которая не исчезнет с годами.
В последнее время появилось понятие «православная литература», что это за явление? По каким критериям можно отнести книгу к православной литературе? Интересно, что при создании библейского канона перед христианами встал вопрос: какие книги (а свитков книг Ветхого и Нового Заветов существовало множество) можно отнести к христианским? Известное нам собрание совершенно разных по жанру книг, которое мы называем Библией, было утверждено окончательно в
IV–V веках. Какими принципами руководствовались христиане тех времен, перечитывая дошедшие до них древние и недавно созданные писания? Внешней формой и благообразностью или непогрешимостью авторов? Очевидным педагогическим посылом или единообразием представления событий и однозначностью их трактовок? При таких критериях Песнь песней, безусловно, не прошла бы цензуру, а Апокалипсис Иоанна Богослова мог бы показаться слишком рискованным и соблазнительным. Ранние христиане смогли при сложном выборе применить какие-то свои, неизвестные нам критерии, спрашивая Божия вдохновения. Быть может, сегодня в попытках отфильтровать полезную литературу от неполезной за основу берутся слишком простые принципы? Православная литература — это произведения, наполненные определенной символикой, написанные сразу узнаваемым языком, или это книги, раскрывающие человеку что-то новое о нем самом, Боге и пути к Нему?
С другой стороны, появились новые неожиданные литературные жанры: «православный детектив» (в рецензии отмечается, что «динамика остросюжетного детектива сочетается с напоминанием о Высшем суде над делами и жизнью каждого из нас в лучших традициях православного детектива»), «православная фантастика», «православная поэзия», «православная сказка»... Считал ли Достоевский себя православным писателем? А ведь именно его романы вводят читателя в круг вопросов, для решения которых невозможно обойтись без определения своего места в координатах «Господь—творение—я», помогают внутренне созреть. Стоит ли намеренно создавать какое-то особое литературное направление? «Православное» означает, что под этой маркой выходят книги высокой пробы или это просто удачный маркетинговый ход для того, чтобы «одеть» самые востребованные среди населения темы кулинарии, огородничества, здоровья и целительства, мистики и предсказаний в православную обертку?
Если вопрос о Книге был успешно (не без споров) решен к VI веку, то вопрос о книгах, вероятно, никогда не получит однозначного решения. Рассуждая в октябрьском номере на тему «Христианство и литература» вместе с героями наших материалов, мы вносим свою лепту в этот разговор.
