Маленькая деревянная церковь преподобного Серафима Саровского на Серафимовском кладбище известна далеко за пределами нашего города по трем причинам. Она стала одной из первых, посвященных любимому в народе святому: Серафим Саровский прославлен в 1903 году, решение о строительстве храма принято в 1905-м, а работы начались год спустя. Расположена церковь на Серафимовском кладбище, ставшем мемориалом новейшей истории России: здесь находятся массовые захоронения умерших от голода ленинградцев, здесь же нашли последний приют многие священнослужители, деятели культуры и искусства, воины-"афганцы«, члены экипажа подводной лодки «Курск»... Но больше всего в последнее время храм был знаменит своим настоятелем протоиереем Василием Ермаковым. Духовные чада батюшки живут не только в Петербурге, но и в других городах нашей страны и за рубежом... Прошло почти три года, как отца Василия не стало. Кем был он для духовно близких к нему людей, как живет приход без него — об этом материал, приуроченный к престольному празднику храма 15 января.

Регентская подготовка

Регент любительского хора композитор Вячеслав Римша в Серафимовском храме более 20 лет. «Моей старшей сестре обратиться к батюшке Василию порекомендовал отец Иоанн Крестьянкин, когда она ездила в Псково-Печерский монастырь, — рассказывает Вячеслав Евгеньевич. — И в 1985 году мы впервые пришли в Серафимовский храм. Но я не сразу стал сюда ходить, колесил года полтора по другим храмам. Потом подумал, что мне нужен духовный отец, подошел к отцу Василию: «Батюшка, будьте моим духовником». А он улыбнулся: «Славочка, я тебе давно говорил, ходи ко мне». Отец Василий знал, что я музыкант: на службах пели мою «Херувимскую». Как-то батюшка подошел ко мне и к еще одному нашему прихожанину: «Ребята, я тут в Оптиной пустыни был, могилка отца Амвросия цела. Съездили бы. Там и до меня недалеко (родина отца Василия — город Болхов в Орловской области. — Т. К.), посмотрели бы, как батька живет». А я тогда даже не знал, что такое Оптина пустынь: литературы не было, и монастыря самого не было. На его территории располагалась какая-то сельскохозяйственная артель, а могилку старца Амвросия только расчистили от всякого хлама... Но тогда мы никуда не поехали. Прошла зима, и друг мой Дима говорит: «Я прочитал большую статью в „Литературной газете“, там написано, что в Оптиной пустыни была первая Литургия. Давай поедем!» Ближе к лету мы поехали, потом ездили туда пять лет. Я мог поехать на два летних месяца: работаю в музыкальной школе, летом каникулы. Оставался в Оптиной до Успения. В первый же год съездил и в Болхов. Когда сказал об этом отцу Василию, глаза у него загорелись, он отвел меня в сторонку, усадил на скамейку и стал расспрашивать: «Ну, скажи, вот ты приехал, куда ты пошел? Направо? Налево?» Каждый шаг мой хотел узнать! (Смеется.) На второй год, когда я собирался в Оптину, батюшка стал мне объяснять, где в Болхове гостиница. Я сказал, что мне гостиница не нужна, потому что я утром приеду и вечером уеду! Приезжаю в Болхов и иду брать обратный билет на автобус до Белева. А в кассе говорят: «Не будет сегодня автобуса, сломался!» Тут я вспомнил подробный рассказ батюшки, как найти гостиницу. Там и переночевал. А потом уже я и в дом отца Василия ходил, познакомился с его сестрой и ее мужем Константином. Константин отвел меня на кладбище, показал могилу отца батюшки Василия и по всему кладбищу провел.

На пятый год отец Василий целый месяц не торопился дать мне благословение на поездку. Подошел как-то и спросил: «Слава, ты завтра что делаешь?» — «Ничего, батюшка, свободен». — «Приходи петь на клиросе. Я завтра служу». Прихожу на клирос. А я в Оптиной пустыни в хоре пел, службу знаю. «А почему Вы раньше к нам не приходили?» — спрашивают. Ну, что я скажу? Ходил в храм, молился, и этого было достаточно. Спел, собираюсь домой уходить, а батюшка спрашивает: «А завтра ты что делаешь?» — «Ничего». — «Приходи и завтра петь, я служу!» И стал я петь практически каждый день. Как-то во время службы отец Василий поворачивается ко мне: «Слава, задай им тон!» В другой раз в конце службы дает он нам крест, а регент Татьяна Никитична говорит про меня: «Батюшка, он музыкант, вот бы ему регентом быть!» Батюшка отвечает: «Я ему давно говорил!» — и смотрит на меня хитро. На самом деле он мне ничего не говорил... Дело было совсем не в музыкальном образовании, я внутренне не был готов...

Помню, когда начинал регентовать, спросил Татьяну Никитичну, сколько лет она была регентом здесь. Услышав: «Тринадцать», подумал: «Надо же! Как такое возможно?!» И вот сам уже девятнадцатый год здесь регентую«.

Когда душа поет

Отец Василий Ермаков любил говорить, что певчие в его храме понимают, о чем поют, и думают не о внешней красоте пения, а о смысле. Об отношении к служению в хоре и к музыке мы продолжаем беседовать с Вячеславом Евгеньевичем.

— Как приходят люди в любительский хор? Случайно?
— Как говорил Паскаль, случай — одно из имен Божиих. Я обычно спрашивал певчих, в какой храм они ходят. Если отвечали: «Я по благословению батюшки», для меня вопрос снимался. И не важно, есть слух или нет слуха...

— А действительно так бывает: у человека вроде бы нет слуха, а начинает петь — и прорезается?
— Сколько угодно! Но бывает, и не прорезается (смеется). Я тогда прошу: «Пой потише!». Все равно, если хочет, пусть поет. Многие люди в Церковь через клирос пришли, например, и наш священник, иерей Никита Бадмаев, и диакон Георгий Астахов начинали петь в хоре. Сейчас-то у нас на клиросе много молодых, а когда я пришел, в любительском хоре было шесть бабушек. Они пели раннюю Литургию на двунадесятые праздники, а когда у нас служилась поздняя Литургия на Пасху, эти бабушки всю ночь были на службе, а потом приходили петь в 10 часов утра. Баба Шура 80-ти лет пела иногда не в той тональности, зато все наизусть. Батюшка, проходя мимо, улыбался и говорил: «Шурка, не сдавайся!»

— Батюшка разбирался в церковном пении?
— Всегда поражался его музыкальности, он тонко понимал пение, в церковной музыке разбирался прекрасно, знал композиторов, просил исполнять определенных авторов. Когда он служил в Никольском соборе, у него исповедовались артисты Мариинского театра, он был знатоком и оперного искусства. Разучиваем с хором что-то новое из моих собственных произведений, сначала не очень гладко выходит, я расстраиваюсь, а батюшка: «Хорошо, хорошо, рванул душу!». Я в ответ жалуюсь на недочеты, а он говорит: «Я не так слушаю, как ты!» У меня музыкальный слух, а у него — духовный: мы-то на частности отвлекаемся, а он самую суть музыки видит, ее сердце, ее нерв. Внешний блеск, за который аплодируют в концертных залах, для него был делом десятым. Он требовал отдачи и порою хвалил нас больше, чем мы заслуживали. У меня есть видеозапись нашей поездки в Сосновый Бор, пели там большой концерт, и батюшка сказал: «Поверьте, я даже большие монастырские хоры рядом с вами не поставлю!» Хотя... видел я разных певчих, видел и таких, которые дело свое делали профессионально, но к церковной жизни были равнодушны.

Нужны духовные силы

Батюшки Василия нет с нами почти три года. Почему-то многие люди, давно не бывавшие в нашем храме, уверены, что после смерти прежнего настоятеля все прихожане Серафимовской церкви разбежались... «Ничего подобного! — говорит клирик храма иерей Вячеслав Помаскин (он служит в храме более 10 лет). — Конечно, кто-то ушел, но это совершенно обычная вещь. В последнее время к нам в храм потянулась молодежь, мы совершаем много венчаний, очень часто крестим детей. Ведь Христос один и тот же, Он был, есть и будет. Харизма — вещь немаловажная, но задача священника — привести человека к Богу, а не к себе. Отец Василий всегда этому учил. После него остались традиции, которые мы очень чтим: в богослужении, в отношении к людям, в проповедях. Среди нашего нынешнего клира много воспитанников храма: иерей Никита Бадмаев, иерей Константин Костин, диакон Георгий Астахов — „доморощенные“, пришли в священники из мирян».

Традиции сохраняются еще и потому, что нынешний настоятель — митрофорный протоиерей Николай Коньков — прослужил с батюшкой Василием больше двух десятилетий. В прошлом году отмечалось 25-летие священнического служения отца Николая, а оно целиком связано с Серафимовским храмом.

12 июля 2009 года Святейший Патриарх Кирилл побывал на Серафимовском кладбище, где совершил литию на могиле своего деда, посетил кладбищенский храм, поздравил отца Николая со знаменательной датой и наградил его орденом преподобного Серафима Саровского III степени. Серафимовская церковь памятна Святейшему Патриарху Кириллу: здесь служил его отец протоиерей Михаил Гундяев. «Когда Святейший Патриарх приезжал к нам, он увидел обновленный храм, отреставрированные иконы, очень удивился и обрадовался», — говорит отец Вячеслав Помаскин.

Реставрация началась еще при отце Василии: были заменены полы, купола, крыша. При отце Николае обновился алтарь, был отремонтирован придел Покрова Пресвятой Богородицы, сейчас идет ремонт во втором приделе мученицы царицы Александры. Приход живет и развивается, хотя и клир, и прихожане «из прежних» понимают: потеря отца Василия — большая утрата. «Батюшка любил говорить: „Никто-то вас не учит, никто не спросит, кто ты, что ты“. Частенько огорчался: „Сколько лет вас учу, а вы не меняетесь!“ — вспоминает Вячеслав Римша. — Он многих питал своей душой, своей верой... Когда такие личности уходят, брешь образуется, заполнить которую очень трудно. Для нас жизнь без батюшки — экзамен, приходится показывать, чему ты научился».

Татьяна Кириллина
Фото: Станислав Марченко