Разговор о старости
Что происходит с человеком, вступившим в последнюю пору своей жизни? Что приносит нам этот возраст, от чего освобождает? Этим вопросам посвящена беседа ведущей радиостанции «Град Петров» Марины Михайловой с Галиной Школьник, сотрудницей общественной организации «Мемориал».
Галина Школьник: Старость - тема не возрастная. Я знаю молодых людей, которые чувствуют себя стариками, и пожилых, которые невероятно молоды, их энергия велика, и стариками их трудно назвать. Признаюсь, в восемнадцать лет я чувствовала себя старым человеком, а сегодня, в пятьдесят, чувствую себя молодо.
Марина Михайлова: В поэзии фундаментальная метафора старости - вечер, закат. Мне вспоминаются стихи Ахматовой, завершающие ее последнюю «Седьмую книгу». Она написала их в 75 лет, в зрелой старости.
Земля хотя и не родная,
Но памятная навсегда,
И в море нежно-ледяная
И несоленая вода.
На дне песок белее мела,
А воздух пьяный, как вино,
И сосен розовое тело
В закатный час обнажено.
А сам закат в волнах эфира
Такой, что мне не разобрать,
Конец ли дня, конец ли мира,
Иль тайна таин во мне опять.
Это ощущение человека, который тонко и точно чувствует жизнь, наслаждается ею и в то же время уже находится в волнах эфира. Старость вовсе не означает угасания жизненной силы, напротив - дает некоторые преимущества.
Г. Школьник: Ахматова - сильный человек, прошедший со своим веком и своей страной все беды. Она сумела сказать и о них, и о великих тайнах, в которых мы пребываем, с горечью сознавая, что это тайны непостижимые, и обретая через это осознание свою силу… Думаю, с возрастом человек ничего не теряет. Даже притупление некоторых чувств - не потеря, а важное приобретение. Утрата остроты восприятия - это возможность не услышать, не увидеть что-то несущественное. С годами человек должен ценить каждую минуту, проживать ее максимально. Если он чего-то не видит, значит, ему это и не нужно. То, что ему нужно, он должен видеть, и если у него есть возможность сказать или написать об этом - слава Богу.
М. Михайлова: Писать воспоминания?
Г. Школьник: Не только. И неважно, кто это будет читать. Мы отправляем послание…
М. Михайлова: Как бутылку в море. Старость - время воспоминаний, и говорят, что ярко помнится детство, ранняя юность, а то, что было потом, не так вспоминается, как первые впечатления жизни. Старик - ребенок, он возвращается в детство.
Г. Школьник: В самом хорошем смысле: он, как ребенок, готов воспринимать чудесные вещи. Человек в возрасте на это больше способен. Он обретает свободное время, когда можно задуматься, что-то понять. Мне знакомы люди, которые по-настоящему смогли себя выразить, выйдя на пенсию. Они с огромным увлечением занимались прежде своей работой и считали ее любимым делом. Тем не менее, оказавшись предоставленными сами себе, они устраивали жизнь по-новому: начинали писать стихи или создавать чудесные ремесленные работы. Эти люди никогда не говорили, что они потеряли все, закончив профессиональную деятельность.
У меня есть много знакомых значительно старше меня, к которым я отношусь с большим уважением. Их отличает безудержная любознательность и желание понять то, что вызвало интерес. Они обладают особой свежестью восприятия, язык не поворачивается назвать их стариками. Они прожили много лет, но как были молоды и прекрасны, так и остались. Ведь человеческое лицо с возрастом вовсе не теряет красоту, а приобретает ее. Наиболее важные черты становятся в нем преобладающими.
М. Михайлова: Есть подсознательный стереотип, что молодость - это сильная позиция, со знаком плюс, но когда говорят о старости, имеется в виду ветхость, ненужность…
Г. Школьник: Почему я и предлагаю не употреблять слова «старость», «старики».
М. Михайлова: Мне будет семьдесят лет - как меня назвать? Я буду кто?
Г. Школьник: Семидесятилетний человек… Многие не чувствуют себя стариками и обижаются, когда к ним так обращаются. Лучше говорить «пожилые люди».
М. Михайлова: Я вспоминаю, что мои бабушки с радостью и удовольствием говорили о своем возрасте, принимали его достойно и понимали, что молодящийся старик - грустное зрелище, которое унижает достоинство человека. Лучше жить со своим возрастом в мире, понимая, что это дар, плод твоей жизни. Кажется, Анна Маньяни говорила: «Я горжусь своими морщинами, они мне дорого достались».
Г. Школьник: Распространен такой образ старушки: бабушка в платочке, в закрытом глухом платье. В кругу мемориальцев, а многим из них за восемьдесят, таких старушек нет. Они другие, но при этом про них не скажешь, что они молодятся. Они просто молодые люди. Возможно, это связано с тем, что многие в «Мемориале» были диссидентами, прошли лагеря и в настоящее время должны быть полны сил и энергии, поскольку их задачи по-настоящему не решены.
Слушательница: Мне кажется, что человеческая старость зависит от того, для кого и для чего жил человек. Если он жил своими иллюзиями или «покусывая» всех вокруг, тогда у него трудная старость: слишком высока мера эгоизма. Но если у человека было настоящее дело, он растил детей, то и в старости он правильно смотрит на мир. Старость - это свобода. День только к вечеру хорош: вечером не нужно суетиться. И если пожилые люди любят внешний мир и ориентированы на других, сочувствуют трудностям молодых, молятся за них, то им легко и хорошо.
М. Михайлова: Старость - плод нашей жизни, она не падает с неба. Если человек был любящим, открытым, жил высокими и достойными интересами, то он и в возрасте будет не менее свободен и прекрасен, чем в годы расцвета. И наоборот. У Л. Улицкой есть леденящий кровь рассказ «Пиковая дама» - о старухе, которая тиранит молодое поколение в своей семье.
Г. Школьник: Мне тоже не кажется, что возраст принципиально меняет кого-то, разве что некоторые черты делаются острее и очевиднее, и то, что человек мог отчасти скрывать, в пожилые годы проявляется.
Слушательница: Мне восемьдесят лет. Когда меня называют бабушкой, мне приятно. А «старуха» - это оскорбительное слово.
Г. Школьник: Бабушка - чудесное слово, но не все восьмидесятилетние люди являются бабушками и дедушками, поэтому это обращение не для всех.
М. Михайлова: Отсутствие обращений - следствие трудной судьбы нашего Отечества. Раньше были замечательные слова «госпожа», «сударыня». Сейчас это выглядит искусственным.
Слушательница: Наш преподаватель английского подчеркивал, что есть old woman, что значит «старуха», и есть elderly lady - «престарелая женщина». Предыдущая слушательница говорила, что ей обидно услышать «старуха». Да, это грубо, а elderly lady - это о женщине. Она вошла в этот возраст, и она может быть всякой, все зависит от ее внутреннего потенциала.
М. Михайлова: Видим ли мы человека или видим мужчину и женщину, ребенка и пожилого человека? Однажды я сказала в шутку моим молодым друзьям: «Слушайте меня, потому что я женщина и я старше вас». А они мне говорят: «Ни то, ни другое не является аргументом». Нас воспитывали в традициях отцов. Но для наших детей эти правила не так очевидны.
Г. Школьник: У нашей страны сложная история, и в настоящее время люди пожилого возраста могут придерживаться разных точек зрения. Обязать молодых слушать старших сегодня невозможно. Наши двадцатилетние родились и выросли в совершенно другую эпоху. Я знаю, что многие конфликтуют со своими детьми, и от всего сердца желаю родителям признать, что их дети - дети другого времени, и разрыв между двумя поколениями очень велик. Взаимопонимание может быть достигнуто, но родителям придется трудно. Время дает нам разнообразие ответов, противоречащих друг другу. Система нравственных ценностей пошатнулась, исторические уроки не сформулированы. Что я скажу моему ребенку, если он меня спросит о каких-то важных моральных и нравственных вещах? Учить мне его нечему. Мы плохо жили. Может быть, кто-то может о себе сказать, что он сделал все возможное, но лично я многого не сделала, не успела понять. Я жду, что мы с моим ребенком вместе поймем больше. Сегодня не прослеживается четкой иерархии в отношениях даже учителя и ученика, родителей и детей, мне трудно сказать, кто здесь первый, а кто идущий следом. Мы идем вместе. Если мы не движемся, тогда все не имеет никакого смысла. А если мы движемся вместе, то мы вместе задаем вопросы и вместе находим на них ответы.
М. Михайлова: Другая тема - старость библейская, старость патриархов. В книге Бытия я полюбила слова: «И умер Авраам, насыщенный жизнью». Насыщенный жизнью: вобравший эту жизнь, вырастивший в себе некий кристалл, как насыщенный раствор растит в себе чудо. Это переживание драгоценного закатного часа. Старость хороша тем, что ты находишься и на завершении какого-то этапа, и в начале пути. Мы верим, что все, что мы любили, не кончается с нашей смертью, что нас ждет великое приключение, переход.
Г. Школьник: Независимо от того, верит ли человек в вечную жизнь, сомневается или вообще не верит, для каждого является безусловным, что жизнь настоящая - это огромная ценность. Ее надо прожить максимально, впитать все ее ощущения, насколько это возможно, и если каждый из нас придет с годами в это состояние насыщенности - то чего желать больше…
М. Михайлова: Старость определяется тем, как человек мыслит самого себя, мир и перспективу. Потому старость христианина свободна от страха пустоты, от ужасного ожидания того, что истекают последние капли, проваливаясь в песок, а дальше и мы провалимся в небытие. Безысходная темная старость - удел того, кто не верит ни в Бога, ни в человека.
Г. Школьник: Во всяком случае, в человека. Недавно в «Мемориале» Ю. А. Рыбаков проводил встречу, посвященную творчеству своего отца, А. Н. Рыбакова. Он был репрессирован, провел долгие годы в лагере, писал стихи. Умер он в конце восьмидесятых годов, а книги его появились в середине девяностых, он их не увидел. Это человек необыкновенного поэтического таланта. Вот его стихи:
Последние дни на земле,
Широкое доброе небо,
Дыханье горячего хлеба
И солнечный луч на столе.
Здесь камни, песок и прибой,
И птичья рулада из чащи,
И облачный замок летящий,
И все мне как будто впервой…
