Протоиерей Александр Степанов,
председатель Епархиального отдела по благотворительности и
православного братства святой Анастасии Узорешительницы:
Все, что делает наше братство — окормление заключенных, реабилитация трудных подростков, детский приют,— это не какие-то занятия, которые мы сами себе придумали. Мы как часть Церкви не просто исполняем некие «социальные функции» помимо своих основных обязанностей. В действительности благотворительность — едва ли не главная составляющая жизни христианина. В этом заключается выполнение евангельского императива о любви к ближнему, о том, что мы ежедневно должны впускать в свою жизнь другого человека. Пусть в небольших масштабах, но такая деятельность дает возможность осуществить христианство на практике. Воплотить в дела ту веру, которая переворачивает привычную для языческого сознания систему ценностей, когда в центре внимания общества находятся люди успешные. Христос обращает наше внимание совсем на других — слабых и нуждающихся. Он показывает, что сочувствие и сопереживание (вместе со Христом) тяжести чужой беды — самый верный способ приблизиться к Нему.

Иерей Димитрий Симонов,
ведущий круглого стола, клирик храма Богоявления Господня на Гутуевском острове
Однако, отец Александр, нередко можно услышать такой аргумент: разве могут обычные люди, обыватели, оказать какую-либо реальную помощь? В старину, дескать, было куда проще: взял буханку хлеба, пошел на бедную окраину города и раздал голодным детям. Можно было оставить еду или одежду прокаженным. Теперь общество другое: есть и богатые меценаты, и социальные гарантии государства. При чем здесь обычный человек? Общий настрой такой: помогать либо некому, либо «это не в моей компетенции».

Протоиерей Александр Степанов:
Если говорить о финансовой стороне дела, то интересно, что в западных странах основной объем денежных поступлений в благотворительные организации приходится не на большие фирмы, а на людей со средним достатком. Потому что в обществе так принято: нужно кого-то поддерживать. Идущая в Россию помощь от западных благотворителей собирается среди обычных людей в церквях. Я поднимал вопрос на епархиальном собрании, чтобы и у нас в храмах установить кружки, собирать деньги на благотворительность. Но ведь дело не только в материальной помощи. С точки зрения христианского милосердия денежная форма помощи — как раз не самая важная. Нужны дела. В каждом приходе, например, есть многодетные семьи со множеством проблем. Можно сделать так, чтобы одинокие люди помогали многодетным матерям отвести детей в школу, садик, к врачу, на кружок и т.п. Семья, где больше двух детей, в наше время стала непосильной нагрузкой для матери, если ей по какой-то причине не помогают бабушки и дедушки. Ведь в идеале христианская община должна быть семьей, а что такое семья без взаимопомощи?

Протоиерей Лев Большаков,
настоятель Успенского храма в городе Кондопога (Карелия):
Именно семьей! В общинах может осуществляться благотворительность. Но едва ли те, кто там трудится, себя сознают благотворителями. Мы, например, в своем приходе уже много лет варим суп для бомжей. Но то, что церковная община стала для многих детей и подростков (в частности, из проблемных семей) средой постоянного общения, средой служения этим детям, это просто наша жизнь. Благотворительное ли занятие — забота родителей о детях? Магнат может отдать миллион на какую-нибудь программу, но осуществлять ее будут все равно труждающиеся, те, для которых жить невозможно иначе, кроме как заботясь друг о друге.

Екатерина Воронова,
координатор благотворительных программ фонда «АдВита»:
С другой стороны, не всякий может стать волонтером, но 20 рублей в месяц пожертвовать может каждый. В нашей стране, правда, большинство людей считает, что не я, а мне должны помочь. Поэтому «удаленная» благотворительность, которая не предполагает прямого контакта с человеком, у нас не очень востребована. Россиянам удобно не знать, что кому-то нужна помощь. Но мы стараемся популяризовать такой вид пожертвований, когда человек, не сталкиваясь лично с чужой болью, перечисляет какую-то сумму на счет фонда. Наш фонд большую часть пожертвований собирает буквально по крупицам, например, через платежные терминалы. Есть постоянные жертвователи, с которыми мы стараемся разными способами поддерживать связь. Одна бабушка ежемесячно со своей пенсии передает в фонд через волонтеров по 2000 рублей для детей, инфомацию о которых мы публикуем в газете «Метро».

Ольга Лупилина,
специалист отдела развития Санкт-Петербургского
общественного благотворительного фонда «Родительский мост»:
С крупными спонсорами есть одна проблема: они могут в любой момент урезать финансирование или вовсе от него отказаться. Мы, например, столкнулись с тем, что наши спонсоры в связи с кризисом сократили свои пожертвования в два раза. Но это ведь не значит, что те дети, которым мы помогаем, должны в два раза меньше есть или в два раза хуже одеваться. Поэтому мы рассчитываем скорее на массовую благотворительность со стороны простых людей, для которых небольшая сумма даже в условиях кризиса остается такой же необременительной жертвой.

Иерей Димитрий Симонов:
Если человек хочет помочь, что он должен сделать?

Ольга Лупилина:
Есть люди, которые обращаются к нам через сайт за поддержкой, и есть те, кто приходит в офис и спрашивает, чем можно помочь. Фонд выступает посредником. Об этом свидетельствует наше название: мы наводим мосты между благотворителями и нуждающимися.

Елизавета Киктенко,
специалист отдела развития общественного благотворительного фонда «Родительский мост»:
Я добавлю, что «Родительский мост» недавно участвовал в благотворительном фестивале «Добрый Питер», организаторы которого создали карту с названием «Хочешь помочь, но не знаешь как?». Это что-то вроде справочника для человека, который не знает, куда ему приложить свои силы: стать волонтером, сделать пожертвование и т.д. Здесь указаны далеко не все благотворительные организации нашего города, но ведь это только начало. Думаю, подобные путеводители по «добрым местам» — не только замечательный способ рассказать людям о деятельности фондов, но и средство консолидации благотворителей города.

Иерей Димитрий Симонов:
Часто возникает вопрос о недоверии фондам. Некоторые считают, что в них отмывают деньги или просто воруют. Что можно возразить на это?

Екатерина Воронова: Всю информацию, которую мы предоставляем, можно проверить самому: прийти в офис или в больницу, позвонить по телефонам, указанным на сайте.

Елизавета Киктенко:
Уже несколько лет мы проводим акцию «Петербург без сирот»: устанавливаем в кафе и супермаркетах копилки по сбору пожертвований. Это могут быть совсем небольшие суммы, пусть пять или десять рублей, но человек, опустивший монетку в копилку, ощущает свою причастность к хорошему делу. О том, как фонд тратит средства, собранные в рамках акции, любой человек может прочитать в годовых отчетах фонда.

Ольга Лупилина: Да, чем дольше стоит такая копилка, тем больше доверия к фонду, тем больше денег она собирает. Раз в несколько лет мы нанимаем внешний аудит. Фонд существует почти 20 лет, и мы с недоверием сталкиваемся уже редко. Но, конечно, всегда найдутся люди, которые ни за что не поверят в бескорыстную помощь других.

Протоиерей Лев Большаков: Что ж, такое недоверие неудивительно. Мое поколение умеет собрать и потратить деньги на добрые дела, а вот молодое поколение научилось отчитываться. Церкви разрешили заниматься благотворительностью совсем недавно, поэтому за столь короткое время мы еще не смогли преодолеть все стереотипы.

Протоиерей Александр Степанов: Это не только наша проблема. Недоверие к фондам существует и на Западе. Но там люди все чаще отдают предпочтения маленьким благотворительным организациям. Дело, конечно, не в размере, а в «прозрачности» финансовых передвижений. Люди могут сами состоять в правлении или участвовать в собраниях таких небольших организаций.

Иерей Димитрий Симонов: Недавно на одном приходе возникла идея накормить бомжей супом. Подсчитали, что это будет совсем несложно и недорого, но посыпалось столько аргументов «против», что идея сразу умерла. Как тут быть?

Протоиерей Лев Большаков: У нас бы тоже эта идея умерла, если бы мы не были настойчивы. Как сказала моя жена одной прихожанке: «Хорошим христианам посылаются хорошие бомжи, а нам посылаются эти». Специального помещения не нужно, но нужен какой-то уголок. Все в округе не соберутся, а придет человек 40. Но нужно постоянство, нельзя пропускать ни дня, и тогда это приживется. Важно еще, чтобы суп разливал доброжелательный человек.

Иерей Димитрий Симонов: Да, желающий ищет способ, а нежелающий — причину... Кстати о доброжелательном человеке. Не так давно Патриарх Кирилл предложил в каждом приходе ввести в штат социального работника. Как вы считаете, насколько это реально осуществить?

Протоиерей Лев Большаков: В провинции это невозможно по причине бедности приходов. Но тут не социальным работником надо быть, а просто целостным человеком. Мне было стыдно услышать высказывание одного батюшки из бедного прихода. Рядом с его церковью есть дом престарелых, и он стал ругаться, что они пьяные валяются в канаве, пройти с ребенком негде. Он не догадывается, что должен подойти к этому пьяному человеку, причем вместе с ребенком, и помочь ему подняться. Сколько пользы для воспитания чада и какой пример прихожанам!Давно утрачено то аристократическое убеждение, что нельзя все время только брать, иногда и отдавать нужно. Привычка получать укоренилась в нас за годы безбожия. Что делает типичный советский гражданин, которого теперь называют «совок»? Он жалуется и требует, что пенсии плохие, что льготы отнимают. Поэтому социальная работа, с одной стороны, направлена на улучшение жизни уличного ребенка или ракового больного, а, с другой стороны,— на очеловечивание тех, кто это делает. Нужно воспитывать сознание служащих в Церкви.

Протоиерей Александр Степанов: Я не вполне согласен. Призыв Патриарха имеет определенную цель. Общественное реформирование предполагает два волевых усилия. Одно исходит сверху, определяет цели и ориентирует людей на то, что благотворительность в Церкви — норма. Когда мы только начинали, 20 лет назад, многие верующие считали нашу деятельность чуть ли не протестантизмом. Призыв Патриарха вводит социальную деятельность в Церкви в нормативное русло: это не выдумки какого-то батюшки, а норма жизни любого прихода. Другое направление — встречное, от прихода. По-прежнему справедливо выражение «каков поп, таков приход». Если священник ориентирован на социальное служение, то в общине обязательно появятся люди, которые будут помогать ближним совершенно добровольно, появятся и координаторы такой деятельности. Для городских храмов иметь штатного социального работника не так сложно, для сельских — не так необходимо: все прихожане друг друга знают, случайные люди — редкость. В нашей епархии кое-где уже есть социальные работники. Такая структура облегчает жизнь настоятелям больших храмов, куда нередко обращаются люди со своими бедами.

Иерей Димитрий Симонов: При этом есть приходы, которые несут постоянное служение в какой-то социальной сфере, например, у них есть приют или богадельня. Тогда нужен не только координатор, но и штатный работник, получающий зарплату...Я вот чем хотел бы закончить. Вы, отец Лев, упомянули священника с ребенком. И я подумал, какие же мы парадоксальные люди. Мы готовы ругать немилосердное правительство, но при этом сами, будучи немилосердными, делаем соучастниками этого своих детей. Научим ли мы их видеть нуждающегося в помощи, на-учим ли быть зрячими? От этого зависит будущее.

Подготовили Ольга Сергеева, Тимур Щукин