Протоиерей Борис Глебов: «В блокаду отец отдал мне свою пайку и сказал, что его она не спасет, а я, может быть, выживу»

RSS

Председатель приходского совета Спасо-Преображенского собора протоиерей Борис Глебов родился в Ленинграде в 1936 году в благочестивой верующей семье. Довоенную жизнь почти не помнит, отчетливые детские воспоминания связаны с войной и блокадой.

Отец Борис: «У нас была трехкомнатная квартира на Петроградской, но вся семья жила на кухне: квартиру было не протопить, к тому же окна были выбиты. Нас в семье было пятеро братьев и две сестры. Из братьев выжил только я: трое умерли в блокаду, четвертый погиб на фронте в самом конце войны. Отец тоже умер от голода. Давали, как известно, 125 граммов хлеба в день на человека. Отец свою пайку отдал мне, так и сказал маме: „Меня это не спасет, а он, может быть, выживет“. Некоторое время четыре покойника лежали в одной комнате — отец и три брата. Сил не было их вывезти, маме удалось сделать это только весной. Все они похоронены в братской могиле на Серафимовском кладбище».

К людям, упавшим на улице, никто не подходил. Причиной была вовсе не душевная черствость.

Отец Борис: «Все были ослаблены настолько, что знали — протянут кому-то руку, чтобы поднять, но помочь не смогут, а сами упадут».

Потом Боря Глебов, как и многие ленинградские дети-дистрофики, попал в больницу.

Отец Борис: «В больнице кормили чуть лучше, но дети тоже часто умирали. Лежим по трое на койке, одного закроют, унесут, другого принесут. Но к детям относились очень хорошо — до сих пор помню нянечку тетю Полю, медсестру тетю Надю... А когда меня выписали, поместили в детский дом, потому что мама еще была в больнице».

Впоследствии мама рассказывала будущему священнику, что, когда лежала в больнице Эрисмана, все время молилась и думала о младшем сыне, не зная, жив ли он. Однажды ей приснилось, что Бореньку ведет за руку святитель Николай, и она решила, что теперь все будет хорошо.

Отец Борис: «Мама вскоре вышла из больницы, нашла меня в детдоме, забрала, и мы сразу, не заходя домой, пошли в Князь-Владимирский собор. Я, конечно, ничего не понимал, но мне очень понравилось».

Ощущение голода, вечное желание поесть хлеба прошло только к началу 1950-х. Ленинградские дети жили голодно-холодно, но весело.

Отец Борис: «Знаете, какие коньки у нас были? Привязывали к валенкам какие-то палки и катались. А в футбол играли только босиком: обувь была далеко не у всех, поэтому даже те, у которых были ботинки, их снимали, чтобы не травмировать случайно босых. Мы ходили по городу босиком, и в трамваях ездили босиком. А одевались — кто во что горазд, не по размеру — шапки падали на глаза, а штаны были десять раз подвернуты...».

Мальчик стал часть ходить в храм — сначала с матерью, потом один, начал там прислуживать, читать. Приходилось совмещать это с учебой в советской школе.

Отец Борис: «В школе все знали, что я хожу в храм. Многие мамы приводили детей причащать, среди них были мои одноклассники, а я стою у чаши с платом. Они потом мне говорили: «Глеб (такое прозвище было, по фамилии), а ты поп, оказывается!». И когда в футбол играли, кричали: «Поп, пасуй!». И я пасовал. Надо сказать, никто меня особо не трогал, только завучу-атеистке не было покоя. Как-то спросила меня: «Глебов, а ты чем заниматься-то собираешься?». «Как — чем? — отвечаю. — В семинарию пойду». — «А-а, позорить нашу школу?» — «Это вы так считаете, а у меня другое мнение».

Вот уже пятьдесят лет протоиерей Борис Глебов служит Господу в священном сане, из них тридцать — в Спасо-Преображенском соборе. Был свидетелем и хрущевских гонений, и возрождения Церкви в наше время.

Отец Борис: «Нужно во всем уповать на Господа. Знать, что в жизни не всегда происходит то, что хочешь, но испытания даются, чтобы человек их пережил и что-то понял. Если человек хорошо понимает, что миром правит Господь, ему и жить легче».

«Вода живая»,
26.04.10