Я хорошо помню Первомай своего детства. Это был день, когда взрослые с утра становились нарядными и веселыми, а к вечеру пьяными, добрыми и беспечными; когда в небе было много воздушных шариков, а от красного цвета рябило в глазах. Прекрасно помню и первую в своей жизни демонстрацию трудящихся на Дворцовой площади — помню волшебное чувство вовлеченности в какую-то гигантскую, пеструю, шумную реку всеобщего воодушевления и ликования. Было ощущение не просто праздника, а настоящего триумфа. Триумфа какой-то необыкновенной, всепрощающей правды.
В юности праздник остался, но сила его волшебного обаяния увяла. Аромат лимонада сменился запахом портвейна, вожди на трибунах уже не казались сказочными богатырями, а красные знамена во время движения в колонне больно оттягивали руку, особенно в плохую погоду, которая почему-то случалась в этот день все чаще и чаще.
По-настоящему праздник выдохся с приходом капитализма. Казалось, навсегда. Русский капитализм, бессмысленный и беспощадный, как-то сразу оказался абсолютно чужд всякому пафосу и сентиментальности. Праздничные митинги и шествия, как заведомо убыточные мероприятия, прекратили свое существование. Люди занялись делом, то есть бизнесом. Казалось, в безвозвратное прошлое ушли сами понятия: рабочий класс, пролетариат, солидарность трудящихся. Очутившись в ту пору за границей, я был поражен, когда увидел до боли знакомые толпы людей под кумачовыми знаменами. Оказалось, что Первомай жив там, откуда к нам и пришел. В Европе и США трудящиеся, вопреки теории всеобщего благоденствия, продолжали отмечать День солидарности трудящихся. Видимо, просто потому, что трудящиеся там были. К счастью, скоро выяснилось, что и в России не все стали бизнесменами. Трудящиеся остались, и, хотя их стало заметно меньше, стало понятно, что в солидарности они нуждаются куда больше, чем их советские предшественники. История словно сделала круг. Первомай очистился от официоза. Выяснилось, что все, что большевики говорили про коммунизм, — ложь, но все, что они говорили про капитализм, — чистая правда. В новом обществе тревожно и одиноко стало рабочему человеку. Все перевернулось с ног на голову. Норма прибыли вдруг стала выше любой нормы морали. И первомайские лозунги обрели вдруг изначальный смысл и пафос. Солидарность стала нужна не для галочки в советско-партийных документах, а потому, что отечественный капитализм буквально за глотку схватил наемного работягу. Как в старые, добрые, досоветские времена...
Первомай вернулся. В этом празднике нет метафизической глубины Пасхи или Дня Победы, он никогда не станет столь трогательно романтическим событием, как Новый год, но в нем остался и пребудет высокий нравственный смысл до тех пор, пока в мире есть неравенство и социальная несправедливость. И пусть большинство из нас в этот день продемонстрируют свои трудовые навыки на садовых участках, отдадим должное уважение тем, кто выйдет 1 мая на улицы со знаменами и транспарантами. Когда-то, более ста лет назад, в Чикаго рабочие вышли на митинг с требованием ввести восьмичасовой рабочий день. Шестеро из них погибли под пулями полицейских. Но ведь восьмичасовой рабочий день для ведущих стран мира нормой стал? Стал!
С праздником, дорогие товарищи.
