Бывают интересные экспозиции, где обильно представлены неожиданные документы, бывает, к ним прилагаются любопытные предметы, еще плотные, но словно уже живущие в другом, не нашем мире. До этих предметов можно украдкой дотронуться и через это касание соединиться — где-то там — с Пушкиным, Некрасовым, Чайковским.
Есть и более высокая ступень проникновения в утраченное. Бывает, бумаги, фотографии, всевозможные вещицы исчезают, и ты как будто видишь бесплотные нити времени, ведущие тебя туда, куда смертным путь заказан. Такова выставка «Рудольф Нуреев. Нити времени», прошедшая недавно в Шереметевском дворце Петербурга.
Жизнь великого танцовщика Нуреева дает много крючков, которыми можно зацепить публику. Роскошный образ жизни, богатство и дворцы, блестящее окружение, пороки и разврат, наконец, смерть от страшной болезни — приманок для обывателя более чем достаточно.
Но создатель выставки Наталья Метелица пошла по другому пути. Перед нами пирамида из пуантов, балетных туфель. Неутомимый труженик, дававший по 300 выступлений в год, Нуреев износил их тысячи. Изящный предмет эти пуанты, но стоит увидеть фото ноги танцовщика с красными, распухшими узлами мышц, чтобы понять, быть может, главное о его жизни. Детство в Уфе, Вагановское училище, Кировский театр, Парижская опера, далее везде Нуреев преодолел космическое расстояние между неизвестностью и всемирной славой в буквальном смысле ногами.
Он был счастливым человеком. Не потому, что разбогател и ни в чем не знал отказа, не потому, что балетными выступлениями собирал пятитысячные стадионы в разных концах мира, не потому, что публика поклонялась ему, как идолу, ревела от первых звуков музыки перед его выходом.
И даже не потому, что достиг вершины в своем искусстве.
Выставка дает нам понять, почему. В другом конце длинного зала, за поднятым занавесом расположен экран, где циклично повторяется сцена теней из балета «Баядерка» — вершина русского балета, высшее достижение мирового балетного искусства, а,может быть, и европейской культуры как таковой. В балете, во всяком случае, никто не создал ничего более совершенного.
Одна за другой балерины — идеальные существа появляются из небытия или из иного бытия,спускаются на нас, и одна за другой исчезают в том же небытии. Идеальный образ, к которому ничего не добавить, от которого ничего не отнять. Метафора искусства, метафора творческого пути, метафора жизни. Перфекционист Нуреев поставил в Париже этот балет как своего рода завещание, как смысл всего того, ради чего были стоптаны эти тысячи балеток.
Балетки и тени, а между ними длинный зал, где стоят костюмы, в которых танцевал Нуреев и его партнерши. Костюмы нельзя потрогать, они выставлены за стеклянными витринами.
Стекло появилось потому, что каждый из 48 присланных из Франции костюмов — это произведение искусства со страховой стоимостью в 50 тысяч евро. Нуреев очень ценил хорошие костюмы, тщательно следил, чтобы на них не было ни единой морщинки. Зная свое тело, как виртуоз-скрипач свой инструмент, он сам делал выкройки для своих камзолов.
Стеклянные перегородки сделали видимой ту невидимую стену, которая отделяет зрителя от артиста, банальное от идеального. Так экспозиция создает образ художника, который живет здесь и сейчас, но в то же самое время способен перенестись (и перенести) в иную, совершенную реальность. Как у Арсения Тарковского: «Из тени в свет перелетает, она сама и тень, и свет».
Наталья Метелица говорит, что был соблазн выставить много фотографий и документов: от личных писем до доносов на танцовщика в КГБ, но организаторы решили, что не это главное в жизни, которая вся была полетом из материального. Полетом, про который кто-то скажет «демонический», а кто-то — «божественный».
