В первый день лета отмечается Международный День защиты детей. Сами дети из поколения в поколение празднуют его как «день защиты от школы», радуясь началу каникул. Но этот праздник был установлен в связи с принятием Декларации прав ребенка — у детей есть права и свободы, которые взрослые должны охранять.
Сегодня обострилась дискуссия о том, кто и как должен защищать детей и есть ли у них права. То и дело возникают громкие дела о «звездных» разводах с дележом детей, в которых бывает нелегко отличить правду от вымысла, а реальные интересы детей от ловкого манипулирования. Периодически в СМИ разворачиваются многодневные полудетективные сюжеты про матерей, поехавших за границу на заработки (вариант — замуж) и теперь пытающихся вернуться в Россию вместе с рожденными там детьми. Самая громкая из этих историй — случай с «португальской девочкой» Сандрой, которую мать-гастарбайтер делила с вырастившими ее приемными родителями-португальцами. Во всех этих историях звучит правозащитная риторика: интересы детей превыше всего, их права не должны быть нарушены. Между тем проблемы матерей, которые не могут получить своих детей, чаще всего связаны с незнанием законов тех стран, в которые они приехали. Информационное сопровождение подобных сюжетов российскими СМИ подводит к мысли: особое законодательство, регулирующее отношения детей и родителей, ведет к изъятию детей из семьи и воспитанию их в казенных домах. Однако в большинстве стран, где развита юридическая защита детей, практически нет учреждений, похожих на наши детдома, все дети живут в семьях.
На этом фоне в России набирает силу церковно-общественное движение против «ювенальной юстиции» — специального раздела правосудия по делам несовершеннолетних и социальной защиты детей. Особых симпатий это движение не вызывает, однако даже Церковь сочла этот вопрос острым и актуальным и внесла его в повестку дня Межсоборного присутствия.
Протестующие боятся слишком сильного вмешательства государства в жизнь семьи, падения авторитета родителей, унификации подходов к воспитанию. И действительно, борьба за права детей, преследуя изначально благую цель — защиту от родительского насилия и помощь несовершеннолетним преступникам, вполне может привести к превышению полномочий контролирующих органов. В России законы применяются очень причудливо. Уже сегодня, когда ювенальной юстиции как таковой еще нет, леденящие душу истории об изъятии органами опеки детей из семей с низкими доходами вовсю кочуют по интернету, обрастая душещипательными подробностями. Как правило, разобраться, на чьей стороне правда, где произвол опеки, а где реальные усилия во имя спасения ребенка, бывает очень трудно.
В том, что дети нуждаются в защите, сегодня никто не сомневается. Все разногласия начинаются с ответа на вопрос: от кого и как защищать?
Мой восьмилетний ребенок, придя из школы, спросил, что такое наркотики. Оказывается, в школе был объявлен конкурс на лучший рисунок или плакат против курения, алкоголизма и наркомании. Старшеклассники постарались, и эти плакаты развешаны по стенам, мимо которых бегают и малыши. Они теперь знают, что наркотики можно курить, нюхать и колоть. От чего здесь защищать? От того, что учителя хотят как лучше, а получается, как всегда?
К защите детей существует два подхода. Первый — ребенок расценивается как монада, отдельный индивидуум, который обладает повышенной уязвимостью. Если ребенок один, сам по себе, тогда совершенно естественно прежде всего защищать его от родителей — от тех, кто потенциально может больше всего ему навредить. При таком подходе возникает презумпция виновности родителей.
Но существует и второй подход, когда ребенок рассматривается как часть семьи. И тогда единицей, подлежащей защите, становится вся семья. При таком подходе юридическая и социальная помощь должны быть направлены на ее сохранение и поддержку. Ребенок рассматривается только во взаимосвязи с мамой и папой, сохраняется целостность мира, в котором он живет, не страдает авторитет родителей.
