«Кто жаждет, иди ко Мне и пей» (Ин. 7,37)
Вода живаяСанкт-Петербургский
церковный
вестник

Основан в 1875 году. Возобновлен в 2000 году.

Вода живая
Официальное издание Санкт-Петербургской епархии Русской Православной Церкви

Последние новости

Ученость и мудрость — тема одиннадцатого номера журнала «Вода живая»
Ученость и мудрость — тема одиннадцатого номера журнала «Вода живая»
В День памяти жертв политических репрессий в Санкт-Петербурге зачитали списки расстрелянных
В День памяти жертв политических репрессий в Санкт-Петербурге зачитали списки расстрелянных
На месте прорыва блокады Ленинграда освящен поклонный крест
На месте прорыва блокады Ленинграда освящен поклонный крест

Главная / Журнал / № 4, 2011 год

Ускользающее время



"Романтики, идеалисты, которые пытаются ухватить за хвост ускользающее время«,— так прежде думал я о людях, увлеченных генеалогией. А еще проскальзывала мысль, что в наши дни, с перепутавшимися родственными связями и забытым происхождением всех и вся, рисовать генеалогическое древо так же бессмысленно, как выращивать дерево в пустыне.
Постоянно оглядываться назад? Соизмерять каждый шаг с предыдущими? Жить с ощущением, что попал не в свое время? Или просто любить родных, близких и далеких, потомков и предков?
Вскоре я надеялся разрешить волновавшие меня вопросы. Мне предстояло услышать от генеалогов, в чем значение и прелесть их, на первый взгляд, экзотической науки. И узнать историю Русского генеалогического общества, существующего более столетия....
Напротив меня сидит член РГО, мужчина зрелых лет со сдержанными манерами. Свою фамилию он пожелал сохранить в тайне. Насколько я понял, его желание объяснялось тем, что происходит он из древнего рода, а в их среде скромность — признак хорошего тона. Впрочем, не так важна его фамилия, как его несомненные познания в области генеалогии. Он говорит уверенно о том, какие сложности возникают при исследовательской работе:
—Сейчас существует 75-летнее ограничение на доступ к документам по личному составу. Это, конечно, мешает. С другой стороны, далеко не каждый захотел бы, чтобы кто-нибудь смотрел, допус-тим, его личную анкету. Еще есть деликатные ситуации, когда нужно дождаться ухода из жизни всех современников, чтобы можно было обнародовать документы. Поэтому разумные ограничения необходимы, и сегодня они более-менее выдерживаются, хотя над их сроками стоит подумать.
Я слушаю, а у самого не выходит из головы: где истоки увлеченности историей предков? Возможно, потрепанный школьный учебник с изображениями воинов в латах или стрельцов с алебардами; возможно, выцветший от времени снимок, что висел на стене, на котором красовался бравый офицер, опиравшийся на саблю. А может, водил дедушка внука на какую-нибудь тихую улицу, где раньше жила их семья. И вот тогда-то...
—В сталинские годы была прервана связь времен,— продолжает между тем мой собеседник,— генеалогия стала небезопасным занятием. Сейчас, когда люди обращаются с генеалогическими вопросами, они, как правило, не знают, кто были их прадеды. В этом случае генеалогу предстоит, конечно, более трудоемкое исследование, но проследить историю рода все равно возможно. Поэтому говорить о том, что мы совсем не тот народ, что был до революции 17-го года, я считаю неправомерным. В противном случае приходилось бы называть русский народ «другим» при всяком переломе исторического развития: Петровские преобразования, отмена крепостного права или недавние события 90-х.
На генеалоге строгий костюм с галстуком; губы прячутся в густых усах; на носу — массивная оправа очков, так что из-за толстых линз выражение глаз не разглядишь. Но что-то там мелькает неуловимое: то ли лучик симпатии, то ли что-то детское... Наверно, все наши увлечения идут из детства, но, повзрослев, человек об этом либо забывает, либо стесняется признаться. И по привычке мы продолжаем вести «взрослые» разговоры.
—Что нужно предпринять, чтобы выстроить свою родословную? — спрашиваю я, а собеседник отвечает:
—Необходима работа в архивах, часто не в одном, часто в разных городах. Это кропотливый труд, порой однообразный. Понятно, что не у каждого человека, который интересуется генеалогией, есть возможность работать в архиве. Разумнее всего обратиться к генеалогу, который располагает временем и может профессионально сделать те или иные исследования. Такая услуга оплачивается, и это нормальная ситуация, если не взвинчиваются цены. Другое дело, что и сейчас, и прежде были шарлатаны и те, кто желал подправить свою генеалогию. В родовитых дворянских семьях существовали легенды и мифы, однако семейное предание — это далеко не то же, что научно аргументированная генеалогия. Доказанная родословная всегда опирается на источники: метрические книги, послужные списки, документы о разделе имущества и прочее. Если подобных источников нет, то, скорее всего, мы имеем дело с шарлатанством.
И тут я вспомнил, что знал в прошлом человека, которому заказывали составление семейных древ! Нет, он не был шарлатаном, работал честно и называл себя «выездной исследователь». Я даже вспомнил одну из его историй...
Дело было осенью. Его отправили в командировку со сложным заданием. По легенде заказчика четвертое поколение его семьи проживало в небольшом селе близ Старого Оскола. И все бы ничего, но находилось село в таком несчастливом уезде, где все метрические книги сгорели во время войны. Для восстановления родословной пришлось ехать в местный сельсовет и смотреть советские похозяйственные книги. Потом его гоняли из сельсовета в администрацию района, после чего он обошел в окрестных деревнях несколько кладбищ. Наконец, добрался до нужной похозяйственной книги и обнаружил в ней мать и бабушку заказчика. Выписав данные, он позвонил в Петербург и услышал, что найденная бабушка Матрена Дмитриевна была замужем за Тихоном Федоровичем, и Тихон этот — из Старого Оскола. То есть поиск можно продолжать, потому что метрик по Старому Осколу множество. После этого разговора, как он рассказывал, его охватило настоящее счастье исследователя. Не зря все труды по поиску могил, не зря рылся в бесконечных крестьянских списках, не зря ходил по чиновничьим кабинетам. Чем больше сил затратишь, тем сильнее эмоции. Кому нужно счастье задаром? А счастье было полное! И рядом со счастьем чьи-то вновь обретенные предки...
Счастье — вот то слово, которое я искал всю беседу и которое, наконец, прилетело ко мне. Счастье — такое же, как в детстве, когда находишь на пляже красивейший камушек, которого не хватало в твоей коллекции,— у ученого-генеалога, чьим смыслом жизни тоже стал поиск, только не камней, а следов предков.
В этот момент сидящий напротив меня человек в костюме с галстуком вдруг снимает очки, делает неопределенное движение рукой и снова водружает их на нос. Даже этого краткого мига достаточно, чтобы разглядеть в его глазах счастье, что пряталось доселе за толстыми линзами. Вот оно, ухваченное за хвост время, и вот она — причина увлеченности!
Но собеседник продолжает серьезным тоном:
—Не стоит ничего придумывать. Есть простое объяснение, зачем нужна генеалогия: любой нормальный человек гордится родителями, дедушкой с бабушкой, и та же гордость связывает его с более далекими предками. Кроме того, занятие генеалогией помогает пониманию истории, особенно, если имеется личностный фактор. Тогда исторические события воспринимаются в преломлении истории собственной семьи. Это совершенно естественный процесс (при условии, что отсутствует тщеславие).
Мы взрослые люди. Нам остается только встать и пожать друг другу руки. Мы так и делаем — сдержанно, молча. К чему слова, когда был взгляд, живой, наполненный счастьем... В тот миг я почувствовал, что мои предки, умершие задолго до моего рождения, есть такая же часть меня, как и мои, слава Богу, живые родители и дети. Мы вовсе не песчинки, занесенные сюда неведомым ветром. Мы — корни, ветви, листья вечнозеленого древа. Если прислушаться, то можно различить, как в его кроне шумит время. А может, подпрыгнуть и постараться ухватить его ускользающий шум?..

Дмитрий Тарасов