—До революции священники избирались в Думу, и во время перестройки известны такие примеры, в частности, Алексий II.Почему сейчас это запрещено?
—Чтобы ответить на этот вопрос, надо обратиться к историческому контексту. 1989 год, когда Алексий (тогда митрополит Ленинградский) и еще ряд иерархов стали депутатами, был самым концом советской эпохи. Перед Церковью и всем народом распахнулись двери свободы, а в затылок еще дышало время, когда Церковь была абсолютно бесправной. Вспомните, какой тогда был энтузиазм, как все смотрели по телевизору заседания Верховного Совета, дебаты. Остаться в стороне от этих процессов, не принять в них участие психологически было просто невозможно. Но по прошествии нескольких лет стало понятно, что пользоваться свободой на благо Церкви — совсем не то же самое, что участвовать в политике. Вступать на это рискованное во всех отношениях, в том числе и нравственном, поле — не дело Церкви. Поэтому и было принято решение, запрещающее священникам занимать должности в органах власти.
—А опыт первых Дум начала XX века?
—Современная Русская Церковь очень сильно отличается от дореволюционной. Достаточно сказать, что тогда она фактически была департаментом государства, частью административного аппарата и потому гораздо теснее связана с политической жизнью. Другая эпоха, другой взгляд на этот вопрос. Впрочем, какое бы время мы ни взяли — когда Церковь участвует в политике или когда дистанцируется от нее — над всем этим всегда будет стоять основополагающее евангельское изречение: «Кесарю — кесарево, а Богу — Божие».
—Но ведь сейчас как раз и принято решение, допускающее совмещать в исключительных случаях Божие и кесарево.
—Определение Архиерейского Собора, о котором мы говорим, как раз предполагает абсолютно противоположное Вашим словам. Его смысл в том, что священнослужители не имеют право участвовать в выборах.
—И раньше был запрет, а теперь появился запрет, но со сноской?
—Документ сделан ради запрета, а не ради сноски. Сноска вынужденная. Так я понял, когда наблюдал дискуссию по этому поводу. Причем исключение это в данный момент имеет в виду только ситуацию на Украине. Если вы послушаете заявления официальных представителей Пат-риархии, в том числе протоиерея Всеволода Чаплина, они прямо об этом говорят. И нигде в России, по словам отца Всеволода, нет таких условий, при которых у священнослужителей может возникнуть необходимость идти во власть.
—А в чем сложности на Украине?
—Сейчас Московский Патриархат пытаются вытеснить с Украины. В органы власти путем выборов приходят люди, которые открыто говорят о таком намерении. Не даю я оценки, кто в этой ситуации прав, а кто виноват. Но наша Церковь говорит, что если есть те, кто идет на выборы, чтобы противостоять ей, то и она вынуждена отвечать тем же.
—Насколько я помню, на Украине три Православные Церкви?
—Наибольшее число приходов у Московской Патриархии, представленной Украин-ской Православной Церковью во главе с блаженнейшим митрополитом Киевским и всея Украины Владимиром. Также есть довольно большое число православных приходов, которые подчиняются бывшему митрополиту Московского Патриархата Филарету, провозгласившему себя Киевским Патриархом. Но ни одна из канонических Православных Церквей не находится с ним в общении. И есть Автокефальная Православная Церковь, которая имеет большое число приходов за границей. То есть как минимум три Церкви, не считая Греко-католической. Так что Украина в этом смысле — страдающее раздробленное тело.
—Рядовые прихожане из-за этого страдают?
—На первый взгляд кажется, что это внутренние разборки: иерархи не могут поделить паству. И многие не очень воцерковленные люди, которые воспринимают церковную жизнь только через внешние проявления (молитвы, иконы, службы и т.д.), действительно так думают. Но если посмотреть глубже, то один из базовых постулатов христианства — единство. Единство учеников. Иисус говорит в Евангелии от Иоанна: «По тому все узнают, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собой». Церковь как человеческая община — понятие исключительно христианское, ни в одной другой религии такого нет. Поэтому любое разделение в общине (а их за прошедшее время накопилось очень много) — это личная трагедия для любого ее члена.
—Другие конфессии так же относятся к вопросу об участии в политике?
—Даже в православии есть обратные примеры. Например, первым президентом Республики Кипр был архиепископ, который, будучи главой государства, продолжал свое служение. Это как если бы сейчас Патриарх Кирилл был избран президентом России. А если брать нехристиан-ский мир, например, мусульманский Восток, то есть государства типа Ирана, где управление происходит по религиозным законам, и есть Турция — абсолютно светское государство.
—Не получается ли, что, отказываясь от участия в выборах, Церковь еще больше снижает и так невысокое уважение к ним со стороны россиян? Или степень развитости демократических институтов не является вопросом Церкви?
—С точки зрения Церкви очень важно, чтобы в России было гражданское общество, в котором царила бы справедливость, уважались человеческие права и свободы. Но нельзя Церкви связывать себя с какой-либо политической силой. Потому что любая из этих сил, помимо желания преобразовать общество в лучшую сторону, преследует и свои собственные партийные цели. И ни одна из них не является абсолютно безгрешной, чтобы Церковь могла себя с ней отождествить и сказать: «С этими людьми мы достигнем Царствия Божиего на земле».
—Разве Царствие Божие на земле возможно до Второго пришествия?
—Возможно. Я так уверенно и смело говорю, потому что это не мои слова. Христос говорит Своим ученикам: «Царствие Божие — внутри вас», оно здесь, «приблизилось». Но установить его можно не кесаревыми методами. Не хочу сказать, что политика — это плохо. Политика — это управление обществом, без нее жить невозможно. Однако люди несовершенны, поэтому человеческими методами Царствие Божие не построить. А Церковь пытается создать такое Царствие среди людей. Среди тех людей, кто добровольно в нее пришел.
