«Кто жаждет, иди ко Мне и пей» (Ин. 7,37)
Вода живаяСанкт-Петербургский
церковный
вестник

Основан в 1875 году. Возобновлен в 2000 году.

Вода живая
Официальное издание Санкт-Петербургской епархии Русской Православной Церкви

Последние новости

Ученость и мудрость — тема одиннадцатого номера журнала «Вода живая»
Ученость и мудрость — тема одиннадцатого номера журнала «Вода живая»
В День памяти жертв политических репрессий в Санкт-Петербурге зачитали списки расстрелянных
В День памяти жертв политических репрессий в Санкт-Петербурге зачитали списки расстрелянных
На месте прорыва блокады Ленинграда освящен поклонный крест
На месте прорыва блокады Ленинграда освящен поклонный крест

Главная / Журнал / № 2, 2011 год

От печи до купола



В 1987 году Вы основали галерею «Гильдия мастеров», как она выжила тогда? Как существуете сегодня, ведь выставки у Вас бесплатные?
—Да, бесплатные. У нас выставляются художники, искусство которых гармонично, светло, а не те, у кого есть деньги для аренды. Если выставка прошла успешно, то художник может оставить для галерейной коллекции одну из своих работ. За 20 лет нашего существования скопилась обширная коллекция — около 150 предметов современного искусства лучших художников Петербурга. Впору музей открывать.
А насчет выживания... Это теперь выживают — кризис, а раньше глубокое, искреннее искусство регулярно покупалось. Теперь галерея живет преимущественно за счет ремесла — делаем керамические иконостасы, фарфоровые купола, изразцовые печи, камины.В 90-е годы было легче: все жили на подъеме, в очередной раз строили новый мир. И искусство было другим, оно еще не ориентировалось на рынок. Сейчас, к сожалению, все меньше и меньше художников пишут картины с вдохновением, желая поделиться своим чувством. Мой любимый художник Владик Воронин (его уже нет в живых) любил повторять: «Есть честное искусство, а есть нечестное». Честное, когда человек творит без оглядки на те деньги, которые он может заработать. Как ребенок, который хочет играть в игрушки и играет самозабвенно.

Имеет ли для Вас значение творческая направленность тех, кто выставляется в «Галерее мастеров»?—Главное, чтобы настрой был на добро, душевный покой, созерцание прекрасного, чтобы создаваемое на холсте творилось с любовью. Цвета и темы вторичны. Бывает, весь холст в храмах и крестах, а за этим пустота. Даже в иконах такое, к сожалению, случается.
В 1989 году галерея открылась выставкой Юрия Роста. Мне его творчество очень нравилось, я сам тогда фотографией увлекался. Открытие выставки по телевизору показали, и сразу появилось много предложений, в частности, сделать выставку фотографий купольных крестов. Помню, шел я тогда мимо собора Владимирской иконы Божией Матери, и мысль возникла: что ж я буду фотографии крестов в галерее выставлять, лучше предложу их в храм. Там мне сказали: «Вот телефон владыки, звони ему». Позвонил, и митрополит Алексий благословил меня на это дело. Автор снимков, московский фотограф Энвер Шейдаев, пять лет до этого пытался выставку сделать. Ему помогали известные люди, но ничего не получалось (в 1989м все утверждал идеологический отдел райкома партии). А тут настоящее чудо: всего через 11 дней после моего знакомства с Энвером Шейдаевым его выставка открылась. Спустя пару недель звонок из Владимирского собора: «Обязательно приезжайте, владыка будет служить». Мы тогда с митрополитом Алексием посмотрели выставку, поговорили. Как оказалось, это была его последняя служба в сане митрополита. Следующий раз мы встретились, когда шло строительство храма Живоначальной Троицы в Москве. Он, уже будучи Патриархом, принимал сделанный нами храмовый иконостас...



Расскажите, пожалуйста, об этом иконостасе, а также о своей работе в президентской резиденции.
—Храм Живоначальной Троицы возводился в память тысячелетия крещения Руси. Иконостас мы там делали очень большой: 12 метров в ширину, 12 — в высоту, множество киотов; на фасадах все покрыто керамикой — фарфор с золотом, неглазурованная плитка. Словом, сотни метров керамики. Тогда же нам предложили сделать представительский зал в резиденции Ново-Огарево. В том же 2003 году мы делали керамический иконостас для Троицкой часовни, построенной к 300-летию Петербурга. Год сплошного «форс-мажора». Вообще, я заметил, как только работаешь с полной нагрузкой, как говорится, пашешь, то начинаешь чувствовать, что Господь помогает. А когда пауза, когда ты расслабленный, маешься без дела, тогда в чем тебе помогать? Одна из заповедей — добывай хлеб в поте лица своего, как нельзя лучше выражает суть всякой работы. Вот крестьяне в России пахали от зари до зари — и были крестьяне, и Россия держалась. Теперь, к сожалению, в поте лица своего в России так мало людей трудится, что страна слабеет, и сами люди слабеют. С другой стороны, мешает суета, когда нет возможности подумать, осознать сделанное. В общем, лучше всего баланс труда и отдыха. Тоже как в заповеди: шесть дней работай, а день седьмой, день покоя, посвящай Господу Богу твоему.

Вы пришли к вере в зрелом возрасте, может быть, в связи с каким-нибудь особенным случаем?
—Меня крестили в Никольском соборе, когда мне было три года. Мой отец с Украины (поэтому и фамилия такая — Волкотруб). Мне трудно сказать, был ли он верующим. Это очень сложное и интимное понятие, каждый по-своему его трактует. Но, оглядываясь на пройденный отцом путь, думаю, что в глубине души он верил... Не знаю, сколько раз он должен был погибнуть. И бомбы, не разрываясь, рядом с ним падали, и осколки рассекали офицерскую фуражку. Единственный во Второй мировой войне морской таран был совершен моим отцом в том квадрате, где была битва под предводительством Александра Невского на Чудском озере. Это произошло в ночь с 13го на 14е июля, перед днем рождения мамы. Они уже были женаты, мама ждала своего первого сына и находилась в Ленинграде. Утром в сводках Совинформбюро она услышала, что лейтенант Волкотруб, командуя бронекатером, в неравном бою пошел на таранную атаку и потопил немецкий корабль. Такой вот подарок сделал отец на день рождения мамы... Александр Невский стал для меня, мальчишки, едва ли не однополчанином отца, ведь он воевал там же, где и отец, только в другое время. Кстати говоря, благодаря Александру Невскому я ближе узнал Церковь и начал делать иконостасы. Случилось так, что я познакомился с женой в походе на границе Казахстана и Китая. Она в свою очередь познакомила меня со своей подругой и ее будущим мужем. Он был скульптором. Пришли к нему в мастерскую, а там стоит макет воина на коне. Я восхитился: «Какой замечательный Александр Невский!» «Откуда ты знаешь, что это именно он?»... Автором скульптуры был Валентин Козенюк, а его памятник Александру Невскому сейчас стоит на площади у Лавры. Он с детства мечтал сделать памятник Великому князю. В конце 90-х состоялся конкурс, и Козенюк его выиграл. Спустя месяц ему поставили диагноз — рак горла. Перед смертью он написал завещание, где назначил меня администратором проекта. Начался год бюрократических мытарств, и я увидел, что далеко не все хотят, чтобы в городе стоял памятник Александру Невскому. Было серьезное противодействие в градостроительном совете. Тогда я осознал, что существует водораздел: есть православные и те, кто сочувствует православию, а есть их противники. Это было лет десять назад, но водораздел с тех пор никуда не исчез. Церковь, конечно, не лишена внутренних противоречий, тем не менее, это самое здоровое, что есть в России, самое серьезное. Наше государство возникло благодаря принятию христианства. Сложилось единое мировоззрение, которое объединило всех русских людей.



Есть ли у Вас дети? Чем они занимаются, продолжают ли Ваше дело?
—У меня сын, ему 20 лет. Сейчас учится в Санкт-Петербургской государственной художественно-промышленной академии им. А.Л.Штиглица (Мухинское училище). Православный парень, с детства в Церкви. Интересно, что крестился он в один день с женой в Русской Зарубежной Церкви. Так получилось, что мы пришли в храм, который находится за Новодевичьим монастырем — очень красивый, в византийском стиле. В 1993 году там был приход Русской Зарубежной Церкви...Потом у меня был еще один интересный эпизод, связанный, можно сказать, с объединением Церквей. Освящали фундамент храма Живоначальной Троицы в Москве, присутствовало все священство Московской епархии. Погода стояла солнечная с легкими облачками. Когда Патриарх Алексий собирался окропить фундамент святой водой, то никто даже не заметил, как с неба чуть-чуть закапало. Потом Патриарх подошел к микрофону и сказал, что произошло чудо: Господь вместе с нами окропил строящийся храм. Только тогда все обратили внимание, что кругом сыро. Значит, дождь шел лишь во время богослужения... Позже, при освящении храма, состоялся крестный ход. Накануне я купил видеокамеру, в глубине души надеясь, что произойдет еще какое-нибудь чудо. Когда крестный ход начался, мне говорят: «Смотри, кресты!» У меня мелькнула мысль: что здесь необычного? Но оказалось, что кресты были на небе. Мне удалось заснять, как на востоке от храма облака выстроились в виде огромного креста с маленькими крестиками на его концах. Честно говоря, я испытал в ту секунду чувство, подобное священному трепету. А потом была трапеза, на которую я опоздал и втиснулся, куда придется. Смотрю, рядом табличка: Русская Зарубежная Церковь. Когда трапеза закончилась, я попросил благословения у Патриарха Алексия. Затем, заметив неизвестного мне священннослужителя, подошел за благословением и к нему. Позже выяснилось, это был глава Русской Зарубежной Церкви митрополит Лавр. Так еще до объединения Церквей я сподобился, по своей невежественности, получить благословение у глав обеих Церквей. Выходит, опередил события.

Убранство храмов должно настраивать на молитву, следовательно, должно быть до известной меры каноническим. Не появляется ли скованность от осознания большой ответственности?
—Опасения всегда есть, это первое. Второе, нельзя допускать никакой самодеятельности, надо смотреть, что до тебя создавали. К сожалению, большинство священников не могут дать профессиональный совет, не будучи сведущими в церковном искусстве. Здесь мы подходим к серьезному вопросу, который я для себя сформулировал так: до сих пор в России существует разрыв между духовным образованием и светским. Безусловно, тот, кто закончил Духовную академию, прекрасно подготовлен как священник. Но храмового зодчества в академии почти не изучают. Обратная картина наблюдается в Академии художеств или в университете. Там читают, допустим, древнерусскую архитектуру или иконопись, но при этом студенты не получают даже основ богословия. А без понимания, что такое православие, бессмысленно рассуждать об иконописи. Получается, что одни знают Церковь изнутри, а другие — внешнюю сторону. Нет специальности, которая охватывала бы и первое, и второе. Я писал в управление делами президента о необходимости обсуждения этого вопроса. Увы, реакции пока никакой. А вопрос на самом деле важнейший — о русской культуре. Необходимо научить людей смотреть на нашу культуру сквозь призму православного мировоззрения. Тогда ход исторических событий, их взаимо-связь совершенно иначе читаются. Горько, но за границей в университетах существует направление — специалист по русской культуре, а в России — нет.

Есть ли отличия, как Вам кажется, у верующего и неверующего художника?
—Я отвечу примером. Один из самых мною любимых людей, по существу, он мне как родитель, это профессор, у которого я учился, Капков Юрий Николаевич. Чуть больше года назад мы его проводили... В продолжении всех лет обучения он всегда оставался самим собой: добродушным, внимательным, любящим и прощающим своих студентов и сотрудников, доверяющим и готовым помочь. Ничуть не изменился он и позже, спустя 10, 20, 30 лет, когда мы приезжали к нему в гости. Такое удивительное постоянство может быть лишь у человека с верой. Он управлял сложным факультетом, и факультет был буквально пронизан его любовью. Редкая память, потрясающее внимание ко всем, кто его окружает. Прошел всю войну. Вел военные дневники, что тогда было почти подрасстрельным делом. Потом написал замечательные солдатские мемуары, и мы, его ученики, скинулись и издали книгу... Считал себя коммунистом. Когда все сдавали партбилеты, он свой не сдал. Но он верил не в партком, а в высшую справедливость. Ему не повезло: Господь не привел к храму. По своей сути, по отношению к людям, по поступкам он был христианином. Я бы даже сказал, он был святым человеком, потому что та любовь, которую он излучал, это признак святости. Другой обвешает себя церковной атрибутикой, но забывает, что апостол Павел сказал: «Если ты имеешь всю веру, так, что горы можешь передвигать, но любви не имеешь, то ты — ничто»... То же можно сказать и о художниках. Если на полотне Христос, а в душе Его нет, то это всегда заметно.

Ваша жена, Лариса Старыгина, тоже художник?
—Она искусствовед, арт-директор галереи. Мы с ней вместе галерею создавали, можно сказать, семейное дело. А еще она мой главный критик. Ее мнение для меня крайне важно, поскольку мои познания в области древнерусского православного искусства значительно уступают познаниям жены.У нас с ней очень интересная и разно-образная жизнь. Я имею в виду возможность пребывания в различных культурных пространствах. Сегодня, допустим, находишься здесь, среди современного искусства; на другой день окунаешься в мир иконописной мастерской; потом приезжаешь на строительную храмовую площадку, а через десять часов оказываешься на Псковщине. Кстати, там у нас с женой есть любимое место — деревня Лосицы на берегу Плюссы. В деревне сохранилась дворянская усадьба в стиле деревянного ампира пушкинских времен. Старинная мебель, печи изразцовые. Это музей писательницы Ямщиковой, известной под мужским псевдонимом «Алтаев». Она жила в Лосицах у своей подруги Ольги Гореневской, которая, не будучи репрессированной, уехала в 1966 году из собственной усадьбы в Америку. По-моему, во всей истории Советской России нет второго подобного примера. В Лосицах существует православная община. Хотя община, наверно, неправильное слово. Просто есть замечательная женщина, которая берет детей из всяких бедовых семей и ставит их на ноги. «Общине» много лет, некоторые ее воспитанники уже венчаются.Но больше всего удивляют Лосицы своей полнокровной жизнью, особенно на фоне соседних вымирающих деревень. Причина тому — храм Митрофана Воронежского, который никогда не закрывался. Мы с женой ездим туда уже 17 лет, поэтому видели, как из года в год менялось отношение населения к храму. Сначала во время праздничных служб была агрессивно-любопытная толпа, слышались всякие шуточки. На службу приходило человек 10–15, а через полчаса и половины из них не оставалось. Теперь же все в храме, даже те, кто раньше смеялся. Это, словно в миниатюре, модель того, как может измениться жизнь во всей стране, если услышано будет слово Божие.

Беседовал Дмитрий Тарасов