Так повелось, что наш город привлекает людей необычных, творческих. Например, музыкально-поэтический коллектив «Ч.Ч.» — семейную пару со звучной фамилией Чиковани. Вокалист и гитарист Юрий Чиковани пишет песни, а его жена Марал (в крещении Мария) поет, играет на флейте, губной гармонике и перкуссии. Переехав в Петербург из Алма-Аты, супруги нашли здесь не только творческую среду, в которой раскрылся их талант. Здесь Юрий и Марал обрели веру.

— Что вас привело в Петербург?
Юрий Чиковани: Творческая невостребованность в Казахстане. Если нет понимающей тебя среды, нужно ее искать или перестать писать песни. И нам захотелось попробовать себя в Петербурге...

— Сложно было решиться на переезд?
Марал Чиковани: Нет. Когда мы садились в поезд, то улыбались, а те, кто нас провожал, почти плакали. Когда поезд тронулся, наш друг Паша Аксёнов нас перекрестил. Может, в этом был какой-то посыл. Паша тогда был новоначальный, такой воинствующий православный, но нас очень любил, хотя мы были нехристи (смеется). В Питере мы сначала попали в «бардовскую» тусовку, потом нас услышал Михаил Башаков и сказал: «Ребята, вам надо бы к митькам пойти поиграть». Митьки привели нас на студию Леонида Рыбкина, где мы записали два альбома. Так постепенно мы со многими познакомились, все завертелось и закрутилось.

— Когда вы стали задумываться о переезде в Питер, вас привлекала мифология этих мест, связанная, например, с рок-клубом?
М. Ч.: Да, именно это. Мы крутились вокруг дома 13 по улице Рубинштейна, искали дверь в этот рок-клуб, когда там уже все было закрыто. Единственное, что мы там увидели, — надписи на стенах.
Ю. Ч.: Было и разочарование, ведь все оказалось совсем не так, как мы представляли. Из Казахстана все очень идеализировалось, мы совершенно не представляли реалий Петербурга конца 1990-х.

Дорога к храму

— В Казахстане ислам — доминирующая религия. Как-то на вас это влияло?
М. Ч.: Да, формально ислам. Как и в России много формальных православных... В советские времена в той среде, в которой мы жили, вопросов о вере вообще не возникало. В 90-е годы, как и везде, пошли искания. Оккультные, восточные учения, все вперемешку: православие, йога, Блаватская, Рерихи, Порфирий Иванов...
Ю. Ч.: Но мы давно думали принять крещение по православному обряду. Двигало нами приблизительно такое чувство: это подходит больше всего. При этом я рассуждал как творческий человек: если хочу состояться в российской культуре, то должен стать православным. Сейчас-то я смотрю на это по-другому.
— А почему ты захотел состояться именно в российской культуре?
Ю. Ч.: Мой отец — обрусевший кореец, мама — по отцу украинка, по матери — донская казачка. Я с детства говорю и мыслю по-русски, казахским так и не овладел. Люблю русскую прозу и поэзию. Русское слово для меня и понятно, и притягательно... В какой же культуре я могу себя еще мыслить?
— Марал, а ты? Ведь ты не автор песен, а музыкант. Насколько для тебя имеет значение именно российская культура, русский язык?
М. Ч.: Начну с того, что я советский ребенок. Нет, свою принадлежность к казахскому народу я не отрицаю. И даже горжусь этим. Знаю два языка. Правда, русский намного глубже, чем казахский, так как говорю и читаю на нем постоянно. Свой менталитет могу определить как советско-интеллигентско-хулиганско-русский (смеется).
— До того как вы решили креститься, было ли что-то в христианстве, вызывающее у вас недоумение?
Ю. Ч.: В Нагорной проповеди мне многое непонятно было. Но я тогда читал Евангелие просто как литературу. Только сейчас понимаю, что своего ума и опыта для понимания Библии маловато, еще нужно почитать и комментарии отцов Церкви.

В Церкви

— Прошел достаточно долгий период, прежде чем вы все-таки крестились. Как это произошло?
М. Ч.: Это случилось легко и просто в 2007 году. Мы пришли на ?подворье ?Валаамского монастыря. Я была в джинсах, как всегда, без платка, поэтому осталась снаружи. Юра зашел, узнал все у свечницы. И последний вопрос ее был, как Юра мне потом рассказал: «А Вы знаете, что это на всю жизнь?» Юра ответил: «Знаю». Потом мы пошли домой, пару дней думали. За три дня до Крещения начали готовиться серьезно (насколько слово «серьезно» применимо к тому нашему состоянию). Наконец пришли снова, нас встретил отец Олег, беседовал с нами часа полтора по очереди. Потом началось само Таинство.
Ю. Ч.: Тогда я с удивлением узнал, что, оказывается, нужно еще ходить в храм, исповедоваться, причащаться. Помню, мне это было неприятно. Первое ощущение: «Почему меня к чему-то обязывают? Вот я пришел к Богу, крестился... разве этого недостаточно?» Это насилие над личностью, над свободой. Гордыня... Со временем начал что-то понимать. Может, для кого-то это будет полезно: первые два года после Крещения лукавый просто измывался над нами. Так как мы, видимо, были не очень подготовлены к этому важнейшему моменту своей жизни, у нас случилось очень много бед. Были такие моменты, когда казалось, что жизнь рушится... Мы ведь уже люди взрослые: в нас порочные механизмы корни пустили, в мгновение ока от них избавиться невозможно. Нужно осознание...
М. Ч.: Когда через какое-то время Юра пришел к отцу Олегу и рассказал об этом, он ответил просто: «Ребята, это дьявол вам мстит. Вы же на него дунули, плюнули, отреклись от него. Но вы ничего не бойтесь, сильнее Бога никого нет в этом мире. Дьявол ничего не может против Бога сделать, если только человек сам ему руку не протянет».

— А теперь вы живете церковной жизнью?
Ю. Ч.: Да, стараемся. Хотя много искушений и неправильных толкований чего-либо. Но ведь каждое обстоятельство — уникально.

— Например?
Ю. Ч.: Например, я проснулся, жив, здоров, еще не предстал перед Судьей, еще есть возможность стать хоть немножечко лучше — разве это не уникально? Вижу своих близких в здравии и добром расположении духа, еще есть время поговорить с ними, проявить свою заботу о них, помочь им — разве не уникально? Выхожу на улицу, встречаю много людей — Божиих творений, каждый из которых сам по себе уникален! И только моя невнимательность, рассеянность, усталость или неготовность позволяют очередному уникальному обстоятельству пройти мимо меня.

— Как вы пришли к тому, что вам нужен духовник?
М. Ч.: Он сам проявился. В июне 2008 года нас пригласили в Старо-Паново. В 1942 году там шли страшные бои за освобождение города, а теперь восстанавливается храм святых Адриана и Наталии, который именно в тех боях был основательно разрушен. С 21 на 22 июня там устраивают «Ночь памяти и скорби» — концерт и молебен. Один батюшка слушал концерт, а после молебна сам к нам подошел. Пригласил на 8 сентября (день начала блокады), когда тоже совершают особенную службу. Но мы пришли к нему раньше. Почему-то захотелось. Поговорили, он нас благословил на песенное творчество. Так потихоньку мы поняли, что это тот человек, который нам нужен.

— А сложно вам слушаться духовника? Все-таки вы люди взрослые, а тут новый тип отношений с ?человеком...
Ю. Ч.: Надо прийти на исповедь и говорить, не утаивая ничего, не стыдясь, не жалея себя, не пеняя на обстоятельства. Наш духовник направляет нас, как новоначальных. Мы многого не знаем. После каждого общения с ним я бываю поражен: в сложных вопросах он находит всегда именно «золотую середину», без экстремизма и без потакания нашим слабостям.

— Марал, тебе в Крещении нарекли имя Мария. Эта перемена имени тебя не задевает?
М. Ч.: Нет, абсолютно. Я была готова к этому. Во время Крещения отец Олег дал мне книгу, раскрытую на странице с именами на букву «м», и говорит: «Выбирайте». Я выбрала «Мария»: пять букв, как и в «Марал», и первые три совпадают. Задолго до Крещения я в ответ на вопрос, как меня зовут, представлялась просто: «Маша». А теперь меня называют, кому как нравится.

Сродники

— В детстве вы получили какое-то религиозное воспитание?
М. Ч.: У меня папа — коммунист, мама — беспартийная, она что-то говорила мне в детстве о Боге, но на примитивно-бытовом уровне. У Юры примерно такая же ситуация.
Ю. Ч.: Моя мама крестилась только в прошлом году, в 71 год. Я, когда последний раз к ней приезжал, немного поговорил об этом. Объяснил ей, по крайней мере, что за нее как христианку я мог бы записки подавать. Видимо, после нашего разговора она и захотела креститься.

— Ваш сын как относится к православию?
М. Ч.: Относится хорошо. Но всем своим видом дает понять: «Меня только не трогайте». И мы не лезем, не третируем. Он некрещеный, но очень нас уважает. Вчера мы пришли из храма, Витя сел с нами вместе обедать и спрашивает: «Мама, можно я включу телевизор? Вам это не будет мешать?». То есть относится с пониманием: люди пришли из храма, а тут телевизор. Хотя он обычно смотрит новости и научные программы.

— А ваша музыка?
Ю. Ч.: Уже привык. Сколько он себя помнит, мы играем. Для него это как часть семьи, дома.

— Как он воспринял переезд в Санкт-Петербург?
М. Ч.: Прекрасно. Мы год не могли выехать из Казахстана по разным обстоятельствам, и он каждое утро мне говорил: " Мне опять приснился сон, что мы на самолете прилетаем в Питер«. Ему тогда было 12 лет.

Дело

— Вы играете на разных фестивалях. Не возникает ли у вас дискомфорта в связи с атмосферой на многих из них?
Ю. Ч.: Нет. Мы были лауреатами и дип?ломантами многих фестивалей, в том числе и фестиваля авторской песни имени В. Грушина. Нас ничто не «напрягает» там, куда мы едем по собственному желанию. А если и происходит «нестыковка», то мы виним самих себя в том, что поддались тщеславию, были глухи к предшествующим обстоятельствам, не прислушались к доводам разума и сердечным сомнениям. Все же взаимосвязано. Мы меняемся, и соответственно меняется окружение. Думаю, что меняется и список фестивалей, в которых мы участвуем. Например, спустя какое-то время после Крещения я подумал, что мы обязаны участвовать в православных концертах и фестивалях. Так мы стали участниками VIII Александро-Невского фестиваля православно-патриотической авторской песни.

— А клубная атмосфера? В клубах ведь можно встретиться с разными неприятными обстоятельствами... Если это ваш сольный концерт, то где вам лучше выступать — в помещении с баром или без?
Ю. Ч.: Когда мы только переехали в Петербург, один человек прослушал нас и сказал: «Вам бы хороший концертный зал, да где ж его взять?» С тех пор у нас так и не появился выбор между концертным залом или клубом. Наше становление в питерской культуре происходило на андеграундных площадках, где у нас появилось много друзей, коллег, поклонников. Да, эти клубы и их посетители далеки от идеала. И что? Вот мы стали такими правильными, православными, воцерковленными и поэтому перестанем выступать в этих клубах? Открестимся от вчерашних собратьев и больше не будем их любить? Нет, теперь наша главная задача — вести себя везде и в этих клубах тоже, как подобает православным христианам. Пьянство и ненормативная лексика встречается не только в клубах, а сплошь и рядом, но кто из нас без греха? И лучше нам выступать (сольно и не сольно, с баром и без) перед слушающими и слышащими людьми — живыми душами.

— В Москве вы не один год выступаете на фестивале содружества поющих поэтов «Даждь», у которого есть отчетливая христианская направленность. Вы стали его участниками еще до Крещения?
Ю. Ч.: Да, за четыре года до этого. Как сочувствующие. Они сами нас нашли, услышав наши песни на сборнике «Живая культура» и по радио «Эхо Москвы». Почему-то их «зацепило», они сказали: «Это наше». Мы рады, что познакомились с организаторами Димой и Аней Студёными. Поражаюсь их энтузиазму и любви, с которой они все делают.

— Как вам кажется, этот фестиваль несет какую-то миссионерскую функцию?
Ю. Ч.: Думаю, Дима и Аня это подразумевают и пытаются претворить в жизнь. А насколько это получается, не могу оценить...

— Одно время вы пробовали играть большим составом, у вас были гитарист, ритм-секция. А если теперь решите пригласить каких-то музыкантов, вам будет важно их отношение к вере?
Ю. Ч.: Нет, мы точно не будем музыканту устраивать экзамен на знание основ православной веры (общий смех).
М. Ч.: Главное, чтобы душевная близость была.

Беседовал Игорь Лунёв
Фото: Станислав Марченко

Юрия и Марал Чиковани от большинства рок-музыкантов отличает профессиональная подготовка. Вместе они закончили музыкальное училище г. Актюбинска, Юрий — по классу тромбона, Марал — по классу флейты. В училище они начали вместе играть, после окончания училища поженились. Марал окончила Алма-Атинскую государственную консерваторию им. Курмангазы. Профессионализм дуэта чувствуется в их подходе к работе над собственными композициями: выверена каждая нота, продуман каждый нюанс. При этом не теряется и эмоциональность, «живой нерв». «Ч. Ч.» играют мелодичный фолк-рок. В текстах Юрия присутствует настоящая поэзия — пользуясь самой разной символикой, он ярко, четко, но острожно описывает их с Марал душевные метания, духовные искания и обретения.