«Блаженны миротворцы, ибо они сынами Божиими нарекутся», — говорит Господь. И Он же утверждает: «Не мир принес я на землю, но меч». Как совместить два этих утверждения? В этом попытались разобраться авторы и гости нашего журнала, пришедшие на круглый стол «Вера воинствующая».

Иерей Димитрий Симонов, клирик храма Богоявления Господня на Гутуевском острове:
Каждая мировая религия может «похвастаться» тем, что в ее рядах есть люди, которых можно назвать фанатиками или ревнителями (кому как нравится). Они создают ту атмосферу, которую меньше всего ожидает человек от религии как связи человека с Богом. От верующих людей ждут терпимости и милосердия, но чаще они говорят о борьбе, межрелигиозной вражде, готовы агрессивно отстаивать свои религиозные взгляды.

Иерей Димитрий Сизоненко, клирик Феодоровского собора:
Воинственный настрой веры и религиозная агрессия — совершенно разные явления. К сожалению, часто происходит подмена этих двух понятий. Агрессия присуща греховной человеческой природе. Поиск внешних врагов, ненависть к ним, потребность объединяться против кого-то подменяют собой воинственность как мобилизацию всех человеческих сил — духовных и физических — для совершения чего-то ответственного и важного. В одном из псалмов есть замечательная параллель: царь, готовящийся к браку, надевает воинские доспехи. Он входит на свадебное торжество, как воин-герой выходит на сражение, в котором ему предстоит стать победителем.

Протоиерей Александр Сорокин, настоятель Феодоровского собора:
В Священном Писании есть много примеров описания религиозного образа жизни как военного. Но прежде нужно ответить на вопрос: с кем мы воюем и как? Как понимать слова Христа «Не мир принес я на землю, но меч»? Возможно, речь идет о том, что образ воина — это лучший образ собранности, сосредоточенности, рыцарства. Это то, на чем настаивает жизнь верующего человека в контексте определенной строгости к себе. Служба в армии дисциплинирует юношей, это хорошая школа. Воинственный дух, когда мы говорим о вере, должен ассоциироваться именно с самодисциплиной.

Иерей Вячеслав Санин, клирик храма Преображения Господня в Лесном:
В евангельском отрывке, конечно, речь идет о внутренней борьбе. Этот меч разделяет до мозга костей все внутреннее, что есть в человеке. Но на внешнем уровне нельзя навязывать свою веру, распространять ее огнем и мечом. Агрессии не должно быть нигде: ни внутри нас, иначе появятся определенные искажения внутреннего опыта, ни тем более снаружи. Проповедуя Христа, нужно нести мир. Свидетельство о Христе идет от сердца к сердцу.

Николай Карпов:
Христианин в своих принципах и в следовании Евангелию должен столь же безраздельно отдавать себя этому служению и образу жизни, как воин отдает всего себя защите страны. Важна радикальность, честность, готовность идти до конца в своей вере.

Иерей Димитрий Сизоненко:
Чаще всего воин не принадлежит самому себе, то есть это человек, который свободен от своей самости и готов свою жизнь отдать за других. Это колоссальная высота внутренней свободы, достоинства и жертвенности. И тогда понятно, почему многие матери не хотят, чтобы их сыновья служили в армии или женились: они не готовы предоставить такую свободу своим любимым чадам. Здесь как раз может быть необходим тот самый меч отсекающий, с помощью которого нужно идти не проторенным путем, а по узкой тропинке, куда зовет Господь и куда ведет Святой Дух.

Кто наши враги?

Иерей Димитрий Симонов:
Широко известны слова митрополита Филарета (Дроздова) о том, что нужно любить врагов своих, сопротивляться врагам Отечества и ненавидеть врагов Божиих. Кто такие враги Божии? Как сочетать эти слова с евангельским наставлением о любви к врагам?

Иерей Димитрий Сизоненко:
Наши враги — это прежде всего мы сами, наши грехи и наша самость, то, от чего желательно освободиться. Враги Божии — это не внешние враги, а грехи и внутренние страсти, а также силы небытия, которые разъедают душу.

Что касается внешних врагов, то если ты — гражданин и твоя страна воюет, неуместно в этот момент рассуждать о своих религиозных идеалах, потому что твое призвание состоит в том, чтобы быть вместе со своим народом и разделить его судьбу, даже если эта война покажется сомнительной. Справедливых войн не бывает. Например, в Гражданской войне нет правых и виноватых. Виноваты и те, и другие. Но нужно принять и тех, и других, кто беззаветно отдавал жизнь за своих братьев.

Существует тонкая грань между толстовским «непротивлением злу насилием» и евангельской заповедью. Это похоже на разницу между призванными людьми и самозванцами. Самозванцы — те, кто хочет осчастливить других, когда их никто не просит. Другое дело — призванный человек, который получил от Бога определенную миссию и исполняет свой долг. Тогда это действительно служение. Есть люди, которые вокруг себя творят «оазисы мира» и способны укрывать, спасать жизни посреди всеобщего безумия. Но нужно получить призвание миротворца от Господа, а не самовольно претендовать на него.

Иерей Вячеслав Санин:
В Евангелии говорится о высшем призвании человека, которое нужно осуществлять в жизни, но это очень трудно. Недавно я разговаривал с иеговистом о том, можно ли защищать свою страну с оружием в руках. Иеговисты воспринимают Евангелие как схему, но жизнь — это продолжение Евангелия. Можно быть христианином и мужественным человеком, который может и должен защищать своих близких и Отечество в критические моменты.

Иерей Димитрий Симонов:
На войне ли или при нападении на близких — в любой ситуации насилие для христианина должно быть нежелательным. Например, если родителю хочется наказать ребенка, то в состоянии гнева ни в коем случае это нельзя делать. Наказывать надо, когда не хочется, но ты понимаешь, что выхода другого нет, иначе порождается вседозволенность. Священник Георгий Чистяков писал: «Ответное насилие особенно опасно, ибо принимает форму защиты от обидчика, вид обороны и, следовательно, чувство якобы справедливого и благородного, иными словами, рыцарства, но помни, что злом зла не победишь. Об этом предупреждает нас апостол». Отец Георгий считал, что отказ от насилия — это подвиг. Мы не должны становиться источником агрессии и зла. Христианин и на войне должен оставаться христианином: минимизировать агрессию в себе, лишить себя мысли о том, что «я имею право совершать насилие».

Толерантность или терпимость?

Иерей Димитрий Симонов:
Каково соотношение толерантности и терпимости? Где границы христианской терпимости, а где свидетельство о вере, подчас и воинствующей? Какова мера этой воинственности?

Юлия Возилова:
Современным синонимом библейского эпитета «воинствующий» может стать слово «активный». Ведь воин — тот, кто действует, а не сидит на одном месте. Вера — это не чувство, а действие. Если мы живем верой и заботимся о наших ближних, то мы не можем спокойно относиться к их судьбе в Вечности. Если мы стремимся жить уже как граждане Вечности, то вера становится воинствующей, потому что ее хочется донести до близких людей, хочется разделить с ними Вечность. В этом смысле можно говорить о том, что толерантность — это пассивность. Толерантным быть очень легко. Я могу быть толерантной только в том случае, если поставленная проблема меня никак не волнует. Но если меня глубоко задевает этот вопрос, и я понимаю, что промолчать — значит нанести кому-то большой вред, то толерантность отступает. Другое дело, что такая позиция не должна вести к агрессии.

Агрессивная вера и воинствующая — разные вещи.

Нельзя гнать и притеснять людей, которые борются за так называемые «однополые браки», но их надо предупредить, рассказать о том, что есть другая жизнь и другие принципы. Когда речь идет о гибели души человека, христианин не имеет права быть толерантным. Это значит отвернуться от человека, который стоит на гибельном пути. В нашем распоряжении те же самые средства, которыми располагают эти люди. Мы можем влиять на наших детей, наши школы, писать об этом в СМИ, показывать фильмы о чистой любви...

Иерей Димитрий Сизоненко:
Понятие «толерантность» стало употребляться в связи с дискриминацией людей по национальному и религиозному признаку, которая существовала в России. Толерантность — предоставить человеку возможность быть самим собой. Она касалась евреев или старообрядцев, например. Необходимо научиться уважать достоинство другого человека, а его заблуждения обсуждать отдельно, в этом смысле и говорят сейчас о толерантности.

Алексей Волчков:
Духовный недуг не исцеляется внушением или пропагандой. Мы должны любить грешников так, как их любит Господь, который во время своей земной жизни общался с изгоями общества: блудницами, прокаженными, мытарями. А мысль о том, что нужно любить человека и ненавидеть грех, я считаю довольно опасной. Как можно разделить человека и его жизнь со всеми ее неизбежными ошибками и промахами? Нужно любить человека, как любил самарянин, — безусловно.

Екатерина Горячева:
Господь в своей земной жизни общался с грешниками, и для них встреча с Ним становилась моментом покаяния, радикального изменения. Мне кажется, углублять общение с порочными людьми имеет смысл только в случае перспективы их нравственной перемены. Если же они настаивают на своих убеждениях и не собираются их менять, то тогда близкое общение может и нам навредить, и им не помочь. Это очень важный вопрос. Если человек пришел в Церковь, пережил встречу с Богом и после этого остался таким же, то зачем эта встреча была? Есть разница между грешником, который мучается и страдает от своего недостоинства, и самодовольным человеком, пытающимся навязать обществу свой нехристианский взгляд на мир. Сейчас пытаются размыть границы, сделать естественным то, что всегда считалось аморальным. Многие люди, особенно дети, начинают привыкать, что некоторые страшные грехи, разрушающие душу, — это норма поведения. Мы не должны забывать об этом.

Иерей Димитрий Сизоненко:
Когда человек специально провоцирует окружающих своими пороками, представляя их как собственную правоту, то это грех. Шокирующее поведение он выставляет как свою уникальность или даже превосходство.

Иерей Димитрий Симонов:
Если наши религиозные убеждения, наша совесть говорят о том, что гей-парад — это плохо, то мы должны ему сопротивляться доступными нам мерами в рамках закона. Например, можно собрать единомышленников в общество, которое высказалось бы против парада или предложило бы провести его в 30 км от Колпина, там, где их никто не увидит. В какой-то момент наше общество может принять за норму то, что в христианстве является грехом. Но с этим мы уже сталкивались. Как вели себя христиане первых веков? Как апологеты. Они защищали христианство, но к ним толерантности не было. Ведь Христос сказал: «Меня мир не принял, не примет он и вас».

Господь исцеляет всех, но благодарят его лишь некоторые: например, из десяти прокаженных вернулся только один. «Много званых, но мало избранных». Мы никогда не перетянем на свою сторону большинство. Современный гуманизм вырос из христианства, и вся современная европейская цивилизация была создана христианами. Но когда христианство возводится в ранг идеологии, то мы всегда обречены на фиаско, потому что Господь сказал: «В мире скорбны будете», поскольку мы не от мира сего. Никогда до конца благополучны в мире сем мы не будем.

Протоиерей Александр Сорокин:
Во времена Римской империи тоже процветали всевозможные пороки, но христиане не устраивали шествий с иконами, а победили римлян тем, что Господь называет «солью земли». Власть была тогда совсем не христианская, но при этом христиане, будучи этой совсем немногой «солью», смогли преобразить мир. Евангелие провозглашает нечто невозможное — победить мир мирной проповедью. Христос въезжает в столицу не на танке, а на ослике. Когда христиане берут в руки оружие, то, как ни крути, это уже редуцированное христианство. Смысл Евангелия в том, что невозможное возможно. Да, будут вас гнать, мучить, уничтожат и следа не оставят, но с этого начинается новая жизнь. Насколько мы способны вместить эту невозможную весть, настолько мы сможем быть ?христианами.

Юлия Возилова:
Любить грешника — это не значит просто хорошо к нему относиться. Любовь, как и вера, побуждает к действию. Любить грешника — это, как минимум, молиться о нем, как максимум — свидетельствовать ему своей жизнью о том, что должно быть по-другому. Нейтрально улыбаться гею, сектанту и при этом не волноваться о том, что с ними происходит, — в такой позиции любви нет. Ненавидеть грех нужно тоже активно: воздерживаться от него, свидетельствовать о том, что в противовес всем этим порокам общества и разложению семьи существуют христианские браки и христианское воспитание детей. А осыпать кого-то потоками брани — как раз в этом активности нет.

Иерей Димитрий Симонов:
Святитель Иоанн (Шаховской) писал: «Православие должно побеждать только сиянием своим, как Сам Господь, отнюдь не пушкой стальной или словесной — все равно. Православие не сияет в православном обществе, в том, которое гордится своим Православием. Оно сияет в том, кто смирен в своем Православии, кто чистоту веры принимает не разумом только маленьким своим, но духом, всей жизнью. Красота Православия дана для спасения людей, а православные стали обращать для осуждения, для погубления людей». Полнота Истины — это Сам Христос. Все наши собственные убеждения никогда не будут этой полнотой. Самая большая радость Нового Завета в том, что Истина — это не что-то, а Кто-то. Наша задача — соответствовать не своему пониманию Истины, а самой Истине, то есть Христу.

Подготовила Ольга Сергеева
Фото: Станислав Марченко