Икона — это откровение Лика Иисуса Христа, это снятие покрова, который скрывает от нашего взора присутствие Бога Невидимого, Непостижимого, Неописуемого. Церковь позволяет иконописцу изобразить с помощью красок и линий этот Лик не таким, каким мастер себе Его воображает, но каким Он запечатлевается в его уме в моменты созерцания и сердечной молитвы. Христос всегда тот же, но каждой конкретной личности он открывается по-своему. Священный образ становится Подобием в меру открытости сердца и верности иконописца Преданию Церкви, которое из поколения в поколение передает знакомые черты Лика Христова.
Образ Спаса Нерукотворного — замечательное свидетельство о том, что в иконах передается тот же самый лик Христа. Традиция при этом не стремится к копированию или фотографически точному воспроизведению Мандилиона. Она носит характер Предания, в котором под действием Духа Святого при новизне внешних форм передается верность Подобию, Единому Лику.
Во всей полноте икона обретает значение и смысл лишь внутри храмового пространства. Она становится частью архитектурного ансамбля, который оживает в момент совершения в нем литургического действа, в нем все предметы и участники становятся сопричастными тайне всеобщего преображения. Каждый элемент храмового пространства говорит о тайне восхождения человека к свету. Естественным образом христианские храмы обращены на восток, в ожидании восхода истинного Солнца. Кроме того, храм являет собой вселенную в миниатюре. Недаром на первых страницах Библии история сотворения мира представлена как величественная Литургия, мир создается как великолепный храм, в котором человек поставлен царем и священником. Слова «твердь небесная», «светила небесные» недаром вызывают в памяти купол и светильники иерусалимского Храма.
Храм как макрокосмос в миниатюре тесно связан с микрокосмосом, которым является Церковь. Безусловно, храмовое здание и иконы достойны благоговейного почитания, но свое подлинное значение они обретают в свете Таинства Евхаристии, в котором хлеб и вино, предметы материального мира, преображаются в истинное Тело и истинную Кровь Христа, пронизанные животворящей силой Святого Духа.
Икона и храмовое пространство свидетельствуют о том, что в глубине существующего тварного мира совершается новое творение во Христе: из тела унижения восстает тело во славе (Флп. 3, 21). Поэтому его смысл можно понять только в перспективе рождения к новой жизни через участие в Таинствах Церкви.
Православный храм является архитектурной иконой Царствия Небесного, он призывает всякого человека стать «живым камнем» того вселенского храма, в котором «всякое дыхание» возносит хвалебные гимны Творцу.
Небо на земле
Купол храма изображает собой небесный свод, который покоится на четырех колоннах, символизирующих собой четыре стороны света. Как архитектурное целое храм таким образом становится иконой неба, снисходящего на землю, откровением о Небесном Иерусалиме, который обручается земле. Это Скиния Бога с человеками, которую описывает святой апостол Иоанн Богослов в
21-й главе книги Откровения. В этом видении храм по своим архитектурным формам напоминает ларец для драгоценностей, в котором солнечный свет, проникая, преображает грубые камни в «яспис кристалловидный», непросветленную материю в материю живую, пронизанную сиянием Божественной славы Истинного Солнца — Христа.
В VII веке преподобный Максим Исповедник, описывая собор святой Софии в Эдессе, представляет Церковь как микрокосмос, в котором небо и земля сходятся на брачный пир нового творения: «Восхитительно, как в своей малости этот храм подобен необъятной вселенной. Не размерами, но образом. Воды окружают его, как моря окружают землю. Его купол распростерся, как небеса, и кроме того он украшен мозаикой с золотом, как небо украшено звездами. Его вознесшийся купол подобен небесам небес, он похож на шлем, верхняя часть которого твердо покоится на основании. Обширные великолепные арки представляют четыре стороны света. Своим многоцветием красок, вознесшимися над облаками, они подобны также сводам небесной славы».
Само архитектурное пространство, в основании которого лежит куб, увенчанный куполом, зовет вырваться из оков земного бытия. Символически это превосходно передает самую суть христианской веры. В структуре пространственных символов устремленность ввысь, порыв к горнему миру дополняется горизонтальной линией, которая ведет человека от притвора храма к алтарю. Это двойное движение прочитывается в расположении иконографических сюжетов.
В алтарной апсиде чаще всего мы можем видеть изображение Божией Матери «Знамение». Дева Мария с вознесенными к небу руками символизирует собой Церковь, которая в молитвенном ходатайстве возносит сердца верующих ко Христу во славе. Эта икона также посвящает в тайну Боговоплощения: в медальоне, который символизирует «чрево пространнее небес», помещен Лик Христа-Эммануила. Богомладенец, пришедший в мир, напоминает о тайне явления Бога, которая совершается в Евхаристии.
Начиная с IX века, на самой высокой точке под куполом помещается изображение Вседержителя. В нем открывается Божественное снисхождение, сострадание к человеку, а также восхождение, призыв к свету. Он — Господь вечности, Христос во славе, в котором восстановлено все творение, Он царствует над вселенной, раздираемой силой греха. Лишь неискушенный взгляд может увидеть в этом Пантократоре разгневанного судию. Его правая рука поднимается в жесте благословения, а не осуждения. Он не отталкивает человека, а влечет его к Себе, чтобы так привести к Отцу.Традиционные архитектурные формы христианского храма не располагают к уединенной медитации, напротив, человеку предлагается превзойти себя, открыться действию Святого Духа, который в момент Божественной литургии нисходит на собрание верующих, чтобы оно стало единым телом Христа. В определенный момент на Западе в храмах появляются скамейки, чтобы человек легко мог оставаться неподвижным, чтобы ему лучше были видны алтарь, священнослужители, собрание. Но такие представления не отвечают духу храмовой архитектуры, для которой важно не то, чтобы люди могли легко видеть друг друга, а чтобы через видимое получить доступ к невидимому. И поэтому самым важным является движение, а не пассивная неподвижность. Священное пространство существует не просто для одинокого самоуглубления, а ради перехода к невидимому свету в общении со своими братьями и сестрами. Этот путь обозначен в обращенности храма на восток: «Ибо, как молния исходит от востока и видна бывает даже до запада, так будет пришествие Сына Человеческого» (Мф. 24, 27). У молитвы тоже есть свой восток, она устремлена к концу времен, к пришествию Христа во славе. Она прославляет это пришествие в священном единстве литургического времени и пространства. Войдя в храм, человек движется по пути к свету, к граду святых, к земле живых, где сияет незаходимое Солнце.
Путь озарения
В «Мистагогии» преподобного Максима Исповедника евхаристическое собрание дважды выступает как прообраз явления Христа во славе. В тот момент, когда народ во главе со своим епископом входит в храм (Малый вход), это становится живой иконой Христа, приходящего в мир.
Храм — это частица вечности, освященная присутствием Бога. Вне его остается мир, непросвещенный светом Евангелия, поэтому, переступая через порог церкви, мы знаменуем волю к перемене, совершаем шаг к покаянию. Оказавшись внутри храма, человек уже не является чуждым Богу, но представляет собой новое творение, благословенное и одухотворенное Божественной благодатью, снисходящей на собрание верующих. Вторая парусия совершается в момент Великого входа, когда Евхаристические Дары под звуки Херувимской песни торжественно переносятся в алтарь и поставляются на престоле. В этот момент народ становится сопричастен славословию, которое невидимое ангельское воинство воспевает Богу Вседержителю.
На пути постепенного восхождения к свету того, кто решился переступить через порог храма, возвышается иконостас, за которым расположен алтарь. Он напоминает о ветхозаветной скинии и Святая Святых иерусалимского Храма, куда войти имел право только первосвященник и только один раз в году. Доступ туда под страхом смертной казни был закрыт для всех, таким образом, между Богом и человеком как будто была непреодолимая завеса. Вот почему в Послании к евреям апостол Павел описывает жертву Христа как смиренный вход со всем человечеством во Святая Святых, которым является Царство Божие (Евр. 9, 24).
Божественная литургия празднует это вхождение, во Христе все имеют свободный доступ к Отцу. Вероятно, тогда иконостас и не имеет смысла? Действительно, первые поколения христиан стремились к единству общины и отсутствию иерархии. В первых храмах не было иконостасов, алтарь был отделен невысокой перекладиной, архитравом, который со временем стали украшать иконами. Начиная с XI века, изображения Христа, святых и некоторых литургических праздников занимают свое постоянное место в верхней части архитрава, называемой эпистилем. В XIV веке на Руси возникают высокие иконостасы, которые, вероятно, подчеркивали образ Царствия Божия и Христа-царя в эпоху, когда происходил подъем Московского княжества, борьба за объединение русских земель против монголо-татарского ига. Первые высокие иконостасы со своими монументальными формами были современниками этого духовного возрождения, поэтому несправедливо рассматривать их как возвращение к языческому разделению пространства на сакральное и профанное. Является ли иконостас преградой к осознанию единства собрания? Конечно, он отражает сущностное разделение между человеческим и божественным, он подчеркивает трансцендентность и недоступность, без которых приблизиться к Богу невозможно. Иконостас — не стена, а дверь. Через Царские врата во время богослужения совершается непрерывное общение клира и мира, а в момент Причастия верным преподаются Евхаристические Дары. А где нет пафоса дистанции, там невозможно подлинное общение и сопричастность. Сегодня можно нередко услышать голоса против иконостаса, который скрывает от глаз верующих литургическое действие. Напротив, иконостас позволяет видеть невидимое, он позволяет видеть то, что знаменует собой евхаристическая тайна, которая должна остаться скрытой от глаз и плоти. Иконостас — не барьер, а максимальное выражение того, что может быть явлено зримо, ибо тайна, которая совершается на престоле, располагается не на уровне видения, а на уровне общения. на Западе в храмах можно видеть литургическое действо целиком, в итоге все сводится к зримому выражению. На Востоке тайна находится под покровом, потому что ее можно узреть только внутренним оком. Иконостас — не стена, а скорее трамплин к горнему миру. Это очень важный элемент в восхождении к свету, которое характеризует организацию храмовой архитектуры и иконографии.
Храм представляет собой сердце вселенной. В нем Сын непрестанно возносит к Отцу приношение и фимиам молитвы. Горнее место за престолом символизирует святую гору Сион, самого Христа. Крест за престолом — святая лестница, по которой Бог спускается к людям, по которой Церковь восходит к Отцу. Алтарь — место, где во время Евхаристии совершается единство земной Церкви и Пресвятой Троицы. Через евхаристическое общение все становится святым, все становится храмом Духа Святого, поскольку все соединяется в тело Христа.
Иконография алтарной преграды, апсиды и купола делает ощутимой эту динамику духовного восхождения.
Купол: образ небесного свода
Под иконой Вседержителя на стене под куполом размещены чины ангелов, которые созерцают Славу Божию и непрестанно совершают Божественную литургию, воспевая гимн: «Свят, свят, свят Господь Саваоф» (Ис. 6, 3). За каждой Литургией человеческая молитва сливается с молитвой ангелов. Единство земной и небесной Литургии — одна из традиционных и главных тем литургического богословия. Поэтому ниже под куполом размещены чины ветхозаветных патриархов, пророков, апостолов, а в парусах над колоннами храма — четыре евангелиста, которые символизируют собой Слово Божие, достигшее четырех концов света.
Алтарная апсида — место Богоявления
Настенная роспись алтарной апсиды изображает эсхатологическую реальность. Помимо уже упомянутого образа Божией Матери «Знамение», в алтаре можно увидеть икону Тайной вечери, а также сонм великих святителей во главе со святителями Иоанном Златоустом и Василием Великим, совершающими Евхаристию. В некоторых храмах можно увидеть запрестольный образ Престола уготованного («этимасия»), который указывает на связь Евхаристии с грядущим возвращением Спасителя и вечной жизнью. Мы видим на нем Престол, в ожидании Страшного Суда облаченный в багряницу, нераскрытое Евангелие, украшенное крестом (ср. Откр. 5, 1), и орудия Страсти. Этот образ знаменует собой наступление конца времен.
Связь Евхаристии с явлением Христа во Славе также подчеркивается на иконе Вознесения Христова. Важное значение в ней играет динамика ответного возвышения человека к Богу. Изображение Сошествия Святого Духа на апостолов в алтарной апсиде представляет свершение домостроительства спасения в образе человечества, возрожденного благодатью Духа Божия.
В той части алтаря, где совершается проскомидия, у жертвенника, часто можно видеть икону Христа во гробе или Рождества Христова. Все ветхозаветные жертвоприношения и богоявления (жертва Авраама, Авеля, Мельхиседека, лестница Иакова, три отрока в печи и другие) выступают пророческим изображением искупительной жертвы Христа.
Апсида левого придела, диаконника, обычно посвящена Божией Матери. Здесь можно видеть эпизоды из жизни Девы Марии, а также некоторые ветхозаветные пророчества. Например, Неопалимая Купина (ср. Исх. 3, 16) пророчествует о приснодевстве Марии. Пророка Илию в пустыне ворон питает хлебом подобно тому, как Дева Мария питаема ангелами во храме, а также Словом Божиим, которое приносит ей архангел Гавриил. Иногда можно встретить изображение Эммануила и Ветхого денми (Дан. 7, 9): Христос покрывает Собой все времена и пространства.
Иконостас
Богословская программа иконостаса суммарно представляет всю историю домостроительства спасения, которая начинается в лоне Пресвятой Троицы и завершается восстановлением в Боге искупленного творения. На самой вершине возвышается изображение Превечного Совета в виде мирной беседы трех ангелов, которые говорят между собой о судьбах сотворенного мира, о грехопадении человека, о воплощении Слова, Кресте и спасении человеческого рода. Окончательное свершение домостроительства представлено в Деисусе: Христос восседает на царском престоле в окружении сонма святых.
Обычно иконостас включает в себя пять рядов. На самом верхнем из них изображается Пресвятая Троица, источник домостроительства спасения, в окружении сонма ветхозаветных патриархов. Под ними размещается ряд пророков, в центре которого находится образ Божией Матери «Знамение»: они предвозвещают грядущее воплощение. Третий ряд представляет события, которые легли в основу главных праздников литургического года, в них разворачиваются времена и благодать Нового Завета, дарованная всем людям. В них — свершение обетований, которым посвящены изображения двух верхних рядов. Четвертый ряд — Деисис (букв. «усердное моление») изображает Церковь конца времен, собранную вокруг Христа, восседающего на престоле славы. С правой стороны у трона в молитве предстоит Божия Матерь, с левой — Иоанн Креститель, который жестом руки указывает на Христа и как бы отступает в тень.
Тайна Боговоплощения свершается установлением Таинства Тела, которым является Церковь, новое человечество, искупленное и обновленное во Христе. Иконы, распложенные слева и справа от Деисиса, изображают общение апостолов, святителей, мучеников, подвижников и всех святых со Христом в лоне Церкви.
Вероятно, история современного иконостаса начиналась именно с этого ряда, поскольку Христос в нем представлен победителем. Победа благоверных князей и воинов над монголо-татарами в XIV веке нашими предками воспринималась как победа Христа. Внизу, слева и справа от Царских врат, помещены иконы Христа (справа) и Божией Матери (слева), а также иконы святого покровителя храма и местночтимых святых. На боковых вратах обычно изображают архангелов или святых диаконов. Иногда в этом ряду помещают икону благоразумного разбойника, подчеркивая тем самым, что алтарь — образ Рая, обещанного Христом перед самой смертью (Лк. 23, 43).
Царские врата, через которые верующим преподается Причастие, посвящены теме восхождения человека к Богу. Над вратами обычно помещается изображение Тайной вечери, за которой Христос преподает апостолам евхаристическую Чашу и Хлеб. Таким образом, каждый причащающийся незримо участвует в той первой Евхаристии. На Царских вратах мы всегда можем увидеть икону Благовещения: через смиренное согласие Девы Марии свершается тайна спасения. Под Благовещением изображаются четыре евангелиста, проповедавшие Слово Божие всем народам. Тем самым знаменуется внутренняя динамика духовной жизни, в которой неразрывно связаны между собой слышание Слова и послушание воле Божией. Добродетели открывают доступ в Царствие, а на иконах изображаются события, которые становятся ступенями духовного восхождения.
Икона зовет верующего войти в Царствие Божие через завесу плоти Христа (Евр. 10, 20), стать единым телом (Еф. 3, 6) со святыми, изображенными перед ним. Для верующих, которые приступают к Причастию, открывается доступ к той реальности, которая изображена на иконе Деисис, к единой, святой, соборной и апостольской Церкви во славе. Дух Святой собирает ее в единое тело, чтобы она стала сопричастна блаженному бытию Пресвятой Троицы, образ которой венчает иконостас. К ней Христос ведет каждого верующего, ибо жизнь в Боге — нескончаемая Евхаристия.
Икона говорит простым языком линий и красок. Она представляет истины Божественного откровения и веры Церкви в их невыразимой простоте, без умствования, без излишнего украшательства. Ее красота отражает красоту Бога. Икона создана для того, чтобы пробудить духовную жажду, чтобы возвысить душу человека к созерцанию славы Небес. Икона — это окно в мир невидимый, она помогает войти в Царствие, благодать которого ее пронизывает и животворит. Этим можно объяснить несравненную силу и привлекательность священных изображений во все времена.
Иерей Дмитрий Сизоненко.
