|
 |
Литургия, как всякое действие во времени, имеет свойство заканчиваться. И если она есть то общее дело, которое объединяет верующих в их согласном благодарении Бога, - собирает вместе, воедино, чтобы предвкусить радость грядущего Царствия Божия, - то плоды, последствия этого совершенного вместе общего дела не должны заставить себя ждать. Или скажем иначе: если расставание после Литургии является внешне абсолютно симметричным действием по отношению к собиранию вместе (т. е. Церкви как «собранию»), то по своему внутреннему смыслу собирание вместе и расставание после Литургии суть вещи как будто совершенно асимметричные. Новое бытие, новая жизнь, которые даны во Христе и принимаются нами в Причастии Его Тела и Крови, - вот то новое качество, которое отличает нас, собирающихся в Церковь (См.: 1 Кор. 11, 18), от нас же, переживших явление Христа в Церкви в Евхаристии. Участие в Литургии имеет смысл не только и даже не столько в том, чтобы насладиться короткими мгновениями совместного предстояния пред алтарем Божиим, но в том, чтобы свет Богообщения устремился во все сферы нашей жизни, нашего общения и во все уголки окружающего мира, куда мы пойдем.
Тако повествования о Преображении Господа пред учениками. В словах Петра «Хорошо нам здесь быть!.. сделаем здесь три кущи…» (Мф. 17, 4) ясно слышится подтекст: «Давайте останемся здесь навсегда и никуда не пойдем; пусть мир с его проблемами и болями останется там, внизу…»
Однако пришлось спуститься с горы и тут же убедиться не только в том, что боль и страдания мира никуда не исчезли, но в собственном бессилии им противостоять: после рассказа о Преображении сразу же идет повествование о бесноватом отроке, которого не способны исцелить ученики.
Главный труд начинается после Литургии, и этот труд - труд противостояния злу, труд преодоления вражды и злобы - при всей его неподъемности, тем не менее, имеет смысл, потому что он - после Литургии, после встречи со Христом. Только поэтому этот труд и имеет шансы на успех.
Что же мы несем с этой встречи, вернее, что получаем и должны нести?
Как писал апостол Павел, «Царствие Божие не пища и питие, но праведность и мир и радость во Святом Духе» (Рим. 14, 17).
Остановимся на одном из ключевых слов этого утверждения - слове «мир». Подразумевается, конечно, мир (по-гречески ??????) как отсутствие вражды, спокойствие, умиротворение.
«Миром (или, точнее, в мире) Господу помолимся», - первые слова Великой ектении, с которой начинается Литургия. Мир как необходимое условие требуется уже для того, чтобы началась и совершилась Литургия.
«Станем добре, станем со страхом, вонмем, святое возношение в мире приносити», - с такого призыва диакона начинается евхаристический канон.
Наконец, перед самым Причастием вновь звучит, как непременное условие, требование мира с ближними, особенно с теми, с кем мир нарушен:
«Хотя ясти, человече, Тело Владычне, первее примирися тя опечалившим…» По-русски: «Вкусить стремясь Владыки Тела, ты прежде примирись с обидчиком твоим…» За всем этим многажды повторенным призывом-требованием стоит исходное евангельское требование Христа:
«Если ты принесешь дар твой к жертвеннику и там вспомнишь, что брат твой имеет что-нибудь против тебя, оставь там дар твой пред жертвенником, и пойди прежде примирись с братом твоим, и тогда приди и принеси дар твой» (Мф. 5, 23-24).
Получается, что стяжание мира есть результат действия не только Божией благодати во время Литургии, но и труд человека - соработничество человека Богу. И выходит, что собирание на Литургию и расставание после нее составляют не такие уж асимметричные по своему внутреннему содержанию действия. Причастие на Литургии есть не только «источник бессмертия», от которого мы вкушаем, от которого подпитываемся, «подзаряжаемся», как от некоего внешнего источника питания, но и выявление наших усилий, направленных на мир и радость. Это свидетельство того, что хоть какие-то начатки мира и радости имеются в наших сердцах и что нам есть что принести на общий алтарь.
«В мире» мы начинаем совершать Литургию и «с миром» же исходим. К этому призывает диакон перед чтением последней, так называемой «заамвонной молитвы», которую читает священник, стоя внизу перед солеей, за амвоном (откуда и название молитвы), тем самым показывая направление нашего исхода, - от алтаря, из храма в мир (мiръ).
Похожими словами завершаются и другие древние последования Литургии, например, Литургии святого апостола Иакова, брата Господня: «Отпущаетеся в мире», вторя словам праведного Симеона: «Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко, по глаголу Твоему, с миром…»
«… Не остави нас, уповающих на Тя…», - просим мы в заамвонной молитве, вверяя себя таким образом божественному попечению после того как покинем храм. «Сподоби нас душевными объятиями непрестанно обымати воплощенное Твое Слово и храмами освященнаго Всесвятаго Духа быти» - дополняет это прошение особая заамвонная молитва, которая когда-то в древности читалась на Литургии в праздник Сретения Господня.
Итак, Литургия шаг за шагом подходит к концу. Дальнейшие шаги верующего - это шаги в мiре данном с миром обретенным, с надеждой, что эти шаги вновь приведут к нашей всеобщей встрече со Христом и во Христе.
Протоиерей Александр СОРОКИН
