В одной из проповедей на книгу Деяний Апостолов св. Иоанн Златоуст говорит о христианском доме: «Каждую ночь <…> вставай, преклоняй колени и молись <…>Необходимо, чтобы твой дом постоянно был молельней, церковью». Слово «постоянно» здесь выражает предписание, оно приглашает к всенощным бдениям духа: малая домашняя церковь должна предстоять день и ночь перед лицом Божиим.
Павел Николаевич Евдокимов (1901-1970) - выдающийся православный богослов «парижской» школы русской эмиграции, преподаватель Свято-Сергиевского православного богословского института в Париже, доктор философии и богословия
Восточная традиция глубочайшим образом объединяет сообщество Церкви и сообщество супругов. Она рассматривает их в форме еще недифференцированного «начала» земного рая; тайна Церкви и общность первой человеческой пары образуют одну и ту же реальность. Первая семейная ячейка - это прообраз Церкви, она выявляет общинную сущность отношений между Богом и человеком. Библейский текст говорит об этом так: Бог <…> ходил в раю во время прохлады дня, чтобы говорить с мужчиной и женщиной (Быт. 3, 8). Это событие предвосхищает все то, что откроет апостол Павел, говоря о великой Тайне (Еф. 5), божественно-человеческой брачной тайне, общем основании Церкви и брака.
С одной стороны, история Ветхого Завета открывается супружеской любовью, и история Нового Завета также начинается повествованием о браке в Кане (Ин. 2, 1). Подобное совпадение не может быть случайным. С другой стороны, каждый раз, когда Библия говорит о природе отношений между Богом и человечеством, она использует брачные термины. Этот союз по своей природе является однозначно супружеским: народ Божий, а затем и Церковь, украшаются именами Невесты Господней (Ос. 2, 19-20), Жены Агнца (Откр. 21, 9), а в Царстве Божием празднуется вечная свадьба (Откр. 19, 7).
Богословие брака берет свое начало в экклезиологии: и то, и другоеродственны в такой степени,что одно выражается посредством символов другого.
Единая тайна
Жених и невеста исповедуют свою любовь перед Вечным Богом и произносят свое брачное «да», но венчание в Православии - больше, чем простое благословение, чем обмен взаимным согласием, являющийся принадлежностью естественного порядка творения. Здесь реализуется порядок нового Евангельского творения, его совершенное исполнение, которое выходит за пределы истории и отражается в вечности. Благодаря сакраментальным полномочиям священника, Церковь соединяет две судьбы и возвышает этот союз на уровень достоинства Таинства. Она также дарует возникающему брачному союзу особую благодать для officium, для церковного служения. Это - сотворение церковной ячейки, поставленной на служение всей Церкви в форме супружеского священства.
В своем богословии брака апостол Павел использует метод, аналогичный использованному им в Афинах (Деян. 17, 22-32). Созерцая монумент, посвященный «неведомому богу», он расшифровывает его анонимность: deus absconditus, бог скрытый и таинственный теперь есть Deus revelatus (лат. Бог открывшийся), имя Которого - Иисус Христос. Подобным образом, в Послании к Ефесянам (5, 31) апостол Павел цитирует текст книги Бытия: Двое отныне будут единой плотью, единым бытием. Он берет эту тайну, еще очень загадочную в своих истоках, и торжественно раскрывает ее, говоря: «Тайна сия велика, я говорю по отношению ко Христу и к Церкви» (5, 32). Брачная тайна, некогда скрытая, теперь проясняется и определяется: она становится субстанциальным символом истока, иконой таинственных связей между Христом и Церковью, и именно поэтому двое становятся единой сущностью.
Св. Иоанн Златоуст называет брак «Таинством любви» и выявляет его сакраментальную природу, говоря, что «любовь изменяет сущность вещей». Естественная любовь, умноженная в Таинстве, творит чудо, совершает метаморфозу. Она освобождает супругов от обыденности, от порядка элементов мира сего, от пребывания на животном уровне и вводит их в область необычного, в порядок благодати, в mysterion. «Двум соединенным душам нечего опасаться. В согласии, мире и взаимной любви муж и жена обладают полнотой благ. Они живут в мире, огражденные защищающей их неприступной стеной, - любовью к Богу. Благодаря любви они крепче алмаза и тверже железа, они шествуют к вечной славе и стремятся, прежде всего, к обретению благодати Божией». Поэтому, продолжает святой отец, «когда мужчина и женщина соединяются в браке, они уже более не являются земной реальностью, но образом Самого Бога». Однако, уточняет он, супружеское бытие есть живая икона Бога, поскольку оно, прежде всего, - «таинственная икона Церкви», органическая ячейка Церкви. Подобно тому как каждая органическая частица всегда отражает целое; здесь так же пребывает и пульсирует полнота Тела.
Известно высказывание отцов: «Там, где Христос, там и Церковь». Это основополагающее утверждение вытекает из слова Господа: «Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них» (Мф. 18, 20). Подобное единение, действительно, имеет экклезиологическую природу, поскольку оно интегрировано во Христа и связано с Его присутствием. Климент Александрийский - первый развивший патристическое богословие брака - поставляет супружеский союз в прямую связь с процитированными словами и говорит: «Кто эти двое, соединенные во имя Христово и посреди которых пребывает Господь? Разве это не мужчина и женщина, соединенные Богом?» Это открытие вызывает глубокое изумление Климента и позволяет ему провозгласить: «Тот, кто научился жить в браке, <…> превосходит всех остальных людей». Брак трансцендирует человеческое бытие, поскольку в качестве Таинства Церкви, согласно Клименту, он созидает microbasileia, «малое Царство», пророческий образ Царства Божия, предвосхищение символическое грядущего века.
Брачная экклезиология «малой Церкви» связана с общей экклезиологией. Таинство брака, «таинственный образ Церкви», демонстрирует, как те же самые принципы, которые структурируют сущность Церкви, структурируют и сущность брака. Таких основополагающих принципов три: тринитарный догмат, христологический догмат, а также супружеская Пятидесятница, то есть, согласно выражению Климента Александрийского, излияние Духа Святого и его благодатных даров в горницу «малого дома Господа».
Тринитарное основание
Единый Бог в одном единственном Лице не был бы любовью; точно так же человек, если он представляет собой изолированное бытие в совершенном одиночестве, не может быть «Его образом». Поэтому в самом начале Бог провозглашает: «Не хорошо быть человеку одному» (Быт. 2, 18). И Бог творит супружескую пару, совместное бытие, иными словами, бытие экклезиальное.
Здесь следует взглянуть на то, как св. Григорий Богослов описывает тайну Троицы. Конечно, его «описание» не предполагает никакой эволюции, «теогонии» в Боге, но предлагает созерцание изначально существующего единого и неделимого акта: «Сущность Единого рождает Другого; однако их двойственность преодолевается и завершается в Троице, Которая есть полнота». Каждое из трех Лиц заключает в себе два других, и это вечное движение внутрибожественной Любви, Его pleroma (греч. полнота), троичная и единая одновременно. Этот догмат защищает трансцендентную антиномию тайны; Бог одновременно «един и троичен». Божественная Триада превосходит пределы чисел. Совершенное равенство Трех восходит к Отцу, который есть Источник, не во времени, но в сущности: именно в Нем реализуется Божественное единство.
Внутритроичные отношения преодолевают вечную отрезанность, разделенность друг от друга Бога и человека. Именно в воплощенном Слове сходятся и соединяются природа Божественная и природа человеческая. Поэтому воплощение Слова является центральным и необходимым для общения между Богом и человеком. «Закланный Агнец» предшествует сотворению мира (Откр. 13, 8).
Иконография предлагает поразительную иллюстрацию этой истины. На одной древней брачной чаше изображен Христос, держащий венцы над супругами, тем самым открывающий Божественный центр их единения и созидающий из брачного союза образ Троицы.
Святой Феофил Антиохийскийтакже использует эти символы,говоря: «Бог создал Адама и Еву для величайшей любви между ними, отражающей тайну Божественного единства». Первый из христианских догматов основываетструктуру супружеского бытия,созидая малую триаду,икону тринитарной тайны.
 |
| Жан Дюве. Брак Адама и Евы. 1540. Государственный Эрмитаж |
Христологическое основание
Христологический догмат, сформулированный Халкидонским собором, ясно определяет значение Боговоплощения для спасения человека: две природы, божественная и человеческая, соединены в Лице Слова без смешения и разделения. Они вступают своего рода во взаимопроникновение и, подобно железу, погруженному в огонь, человеческая природа обожается. Все домостроительство спасения движется к этому единству человеческого и Божественного: Божественная благодать соединяется с человеческой природой, и Церковь есть то место, где осуществляется эта причастность.
Для описания усвоения каждым индивидуумом этого универсального плода спасения чаще всего используется брачный образ: это «таинственный брак» Агнца и Церкви, Агнца и каждой человеческое души. Другой образ - это «тело», о котором говорит ап. Павел и которое имеет евхаристические корни. Члены включаются в единый организм, Тело Христово, в котором течет Божественная жизнь, делающая из всех «единого Христа», согласно слову св. Симеона Солунского. Единство братьев, о котором говорит книга Деяний (4, 32), осуществляется прежде всего в Евхаристии, поскольку именно она представляет собой подлинную и полную манифестацию Христа. Ориген выражает это, говоря: «Христос обитает только среди тех, кто едины». Здесь так же ясно сформулирована евхаристическая концепция Церкви: через причастность «единому Святому», Господу Иисусу, Тело Его обретает структуру в communio sanctorum (лат. сообщество святых).
Тексты православного канонического права четко определяют брачное сообщество как особую форму «сообщества святых». Классическая формула Вальсамона: «две личности, объединенные в единое существо», ясно соответствует образу Церкви, «множественности личностей, объединенной в едином Теле». Ведь не случайно апостол Павел помещает свое учение о браке в контекст своего Послания о Церкви. В Еф. 4, 16 он пишет: «Тело составляется и созидается посредством различных взаимно скрепляющих связей, при действии в свою меру каждого члена. Чудо Церкви, ее укорененное во Христе единство, осуществляется исходя из различных форм этих связей. Наряду с приходскими и монастырскими общинами, возникает другой тип общества: брачное сообщество, малая домашняя церковь, органическая ячейка целого.
В своем комментарии на повествование о чуде в Кане святой Иоанн Златоуст указывает на близкое родство между символами, которые говорят одновременно и о Церкви, и о браке. Материя совершенного чуда -вода и вино - относится ко крещению и Евхаристии,отсылая нас к рождению Церкви на Кресте: из прободенного ребра изошла кровь и вода (Ин. 19, 34), и это есть евхаристическая сущность Церкви. Мы вновь находим тот же самый образ в Таинстве Брака, рельефно выраженный в халдейском обряде, где находятся слова: «Супруг подобен древу жизни в Церкви. Супруга подобна золотой чаше, обильно источающей молоко и окропленной каплями крови. Пусть Святая Троица навеки обитает в их брачном жилище». Также священная связь соединяет чудо в Кане, Крест и евхаристическую Чашу и связывает их в общей чаше, которую испивают супруги во время чинопоследования Таинства. Чем более супруги соединяются во Христе, тем более их общая чаша, мера их жизни и их совместного бытия, наполняется вином Каны, становится евхаристическим чудом, выражает их преображение в «новое творение», воспоминание рая и предвосхищение Царства.
Наконец, в Кане Иисус явил Свою славу (Ин. 2, 11) в рамках ecclesia domestica (лат. домашняя Церковь). Согласно литургической и иконографической традициям, именно Христос присутствует на свадьбе в Кане; более того, именно Он - единственный Жених во время всей свадьбы. Икона брака в Кане мистически изображает свадьбу Церкви и каждой души с божественным Супругом. В Таинстве все пары сочетаются со Христом. Поэтому любя друг друга, супруги любят Христа: Господи, сделай так, чтобы любя друг друга, мы все больше и больше любили бы Тебя! С тех пор каждый момент супружеской жизни становится славословием, хвалой, литургическим песнопением, всеобъемлющим жертвоприношением брачного союза Богу (см. 2 Кор. 11, 2; 1 Кор. 10, 31; Кол. 3, 17).
Основание Пятидесятницы
Именно дар Духа в день Пятидесятницы завершил созидание Церкви. Непрестанное излияние Святого Духа делает из каждого верующего харизматическое существо, полностью пронизанное - в душе и теле - дарами Духа. Таинство Брака основывает домашнюю Церковь и осуществляет собственную Пятидесятницу. В центре таинства находится эпиклезис, то есть молитва прошения Отцу о ниспослании Святого Духа: «Господи Боже наш, славой и честью венчай их (супругов)». Эти слова обозначают момент схождения Духа, и это - супружеская Пятидесятница. Эпиклезис, испрашивающий дарование венцов супругам, связан с первосвященнической молитвой Господа: Славу, которую Ты дал Мне, Я дал им - да будут едино (Ин. 17, 22). Брачующиеся также венчаются славой, чтобы стать единым целым, в communio sanctorum (лат. сообщество святых) Церкви.
Поэтому среди всех земных связей только брак представляет собой объективную полноту.
Святой Иоанн Златоуст пишет: «Тот, кто не связан узами брака, не имеет в самом себе полноту своего бытия, но только его половину: муж и жена не есть двое, но единое существо». Брак восстанавливает изначальную природу человека, а супружеское «мы» предвосхищает и предызображает «мы» не той или иной конкретной пары, но мужского и женского начала в их целостности, Адама восстановленного и исполненного в Царстве.
Но любая истинная радость, любое возвышение всегда представляет собой завершение страдания, и чинопоследование венчания ясно говорит об этом. Только терновый венец Господа придает смысл всем другим венцам.
Согласно святому Иоанну Златоусту, венцы молодых означают венцы мучеников и призывают к супружеской аскезе. Взаимной любовью супругов наполнен тропарь преподобномученицам. «Тебя, Жених мой, люблю, и Тебя ищущи претерпеваю страдания; умираю за Тебя, чтобы жить с Тобою».
На древнем брачном кольце изображены в профиль двое супругов, соединенные крестом. Совершенная любовь - это крестная любовь.
Поэтому брак - это таинство, требующее благодати, и в ходе его заключения Церковь неустанно молится о «любви совершенной». «Отдай кровь и прими Дух» - это монашеское высказывание одинаково приложимо и к супружескому состоянию.
Богослужение Пятидесятницы содержит чрезвычайно значимое тайное послание, которое связано с брачными харизмами. В этот день Церковь молится обо всех усопших, начиная с творения мира. В преизобилии благодати праздник поставляет нас перед тайной ада. Здесь не идет речь о доктринальном элементе: вечности ада или окончательной участи проклятых. Речь идет о молитвенной связи с ними живых, единственно возможной перед лицом непостижимой тайны. Богослужение, не предрешая ничего, усугубляет свою молитву за всех живых и всех умерших.
Что же такое ад? Это место, из которого исключен Бог. С этой точки зрения современный мир в своей совокупности прекрасно проявляет свой адский аспект. Поэтому возникает важнейший вопрос, адресованный каждому верующему: что делать перед лицом этого демонического мира? Кажется, отношение христианина к миру можно определить, руководствуясь древней богословской традицией, упоминаемой святым Иоанном Златоустом: во время совершения Крещения каждый крещаемый умирает со Христом, сходит с Ним в ад и воскресает, как Христос, то есть переживает в самом себе участь каждого грешника. Перед нами - глубокий призыв последовать за Христом и так же сойти в ад современного мира, не «туристами», как Данте, но свидетелями света Христова!
Один богослужебный текст Страстной Пятницы описывает схождение в ад и изображает Христа, «сходящего в ад, как в брачный чертог». Здесь слышен ясный призыв, обращенный к христианским супругам: им необходимо создать «брачную связь» с миром, особенно в его адском аспекте, войти в него, как в «брачный чертог», дать свидетельство об универсальном присутствии Христа, и поскольку, согласно словам святого Исаака Сирина, основной грех мира - это состояние нечувствительности по отношению к Воскресшему, стараться изо всех сил привлечь внимание современного мира и человека к воскресшему Христу. Более чем когда бы то ни было каждый христианский дом прежде всего призван стать проявлением единства, связью между Храмом Божиим и цивилизацией без Бога.
Брачное священство
Но как супруги могут реализовать свое решительное влияние на окружающий мир? Через свое брачное священство. И это священство выражается в особой харизме мужчины и женщины.
Мужчина представляет собой экстатическое существо: он выходит за пределы самого себя и выражается в мире путем действий. Женщина - существо энстатичное, она есть не акт, но сущность; она устремлена к своей собственной глубине, она пребывает в самой себе, подобно Деве, которая слагала божественные слова в сердце Своем; она присутствует в мире через полный дар самой себя. Фреска из катакомб святого Каллиста изображает мужчину с простертой рукой над жертвоприношением, совершающего Евхаристию; за ним находится женщина с руками, распростертыми в молитве в положении оранты. Если качество мужчины - действовать, то женщины - быть.
Предоставленный самому себе, человек теряется в абстракциях и объективациях; деградировав, он становится позорным и созидает дегуманизированный мир. Защитить мир, людей и жизнь, подобно Матери и новой Еве, очистить их, подобно Деве, - это призвание каждой женщины. Она должна обратить мужчину к его существенной священнической функции: сакраментально пронзать элементы этого мира и освящать их, очищать их через молитву.
Каждый христианин приглашенБогом к тому, чтобы жить по вере: видеть невидимое, созерцатьПремудрость Божию в очевидной абсурдности истории и становиться светом, откровением, пророчеством, следовать за «сильными», стремящимися к небесами обретающими Царство (Мф. 11, 12).
Евангелие от Иоанна (13, 20) приводит слова Господа, возможно самые серьезные из всех адресованных к Церкви: принимающий того, кого Я пошлю, Меня принимает; а принимающий Меня принимает Пославшего Меня. Эти слова обращены и к «малой Церкви», то есть к каждой христианской семье. Они говорят о том, что существование мира поставлено в зависимость от активной позиции Церкви, от ее способа принимать и сделать так, чтобы принимали ее, что наиболее ярко выражается в деятельной любви ее святых. Это означает самую простую и одновременно самую возвышенную вещь: Церковь призвана к тому, чтобы распознать присутствие Господа в каждом человеческом существе.
Перевод с французского: иерей Владимир ХУЛАП
